Кто мы? Случайные встречные, сумевшие из красивой мечты создать красивую реальность.
Плавно скользила лодка, и мягко скользили наши руки, едва касаясь друг друга, но, прикосновением кончиков горящих пальцев, угадывая, ощущая тысячи новых миров, новых чувств – и сладостных, и вечных.
На острове Лидо, куда причалил седой гондольер в бархатной ливрее, мы долго гуляли среди густой зелени пальм, кипарисов и лимонов. Мы уже мало говорили. Мы отдавались совершенно новой для нас жизни воплощённой мечты, и нам обоим казалось, что мы переживаем лучшие часы земного счастья…
Поздно вечером на фантастически освещённой террасе Гранд-Отеля, я положил ей на колени сорванную ветку кипариса, и она воткнула мне в петлицу веточку ландыша. Перед нами раскрывалось слегка волнующееся море, голубая Венеция и огни бесчисленных гондол.
Мы спустились в парк. Медленно, под руку, чувствуя теплоту и близость друг друга, мы бродили из стороны в сторону…
– Вы не забудете меня? – прошептала стройная девушка с золотыми волосами и глазами морской синевы.
– Разве можно забыть счастье? – тихо ответил я, нежно, нежно целуя её руки. В то же мгновение она потянулась ко мне вся и, запечатлев долгий сладкий поцелуй на моих глазах, крепко пожала мне руку.
– Пойдёмте! – сказала маркиза как-то грустно и печально. – Уже пора!
Мы сели в гондолу. Сначала долго молчали, переживая в себе печаль предстоящей разлуки. Но когда город уже показался перед нами, когда момент разлуки приближался с каждым мгновением, – я снова запел свои лучшие песни; снова заиграла на устах улыбка, глаза наполнились светом; и затрепетали души радостью и жизнью.
Мы не забудем друг друга, значит, мы не разлучаемся, значит, незачем печалиться… Через несколько минут у моста Риальто мы простились навсегда.
Когда я вспоминаю о моём первом путешествии в Италию, самым странным мне кажется та простая случайность, которая толкнула меня вперёд, и затем – непрестанно ряд за рядом, – открывала передо мной всё новые и новые картины, всё ярче, всё пышнее и красочней.
Гитара, купленная моей случайной спутницей, осталась мне в наследство и лежала на столе в то время, как я делал последние вычисления о возможности или невозможности дальнейшего путешествия.
Эта плохонькая дешёвая гитара, вместе с пустым кошельком и круговым билетом до Неаполя и обратно в Милан, подсказала мне дальнейшую работу.
Следующим утром я сел на самый ранний поезд на Верону, с тем, чтобы, переходя из купе в купе, петь всё, что только придёт в голову: русские, французские, итальянские песни, свои собственные мелодии, словом – всё, что только знаю, – зарабатывая, таким образом, в поезде и по пути осматривая города. Самое дорогое – билет у меня уже имелся, а на обед и ночёвку не так уж много требовалось. Я и раньше присматривался к этим вагонным певцам и заметил, что им не только давали деньги, но почти всегда угощали вином и яйцами, чем придётся…