В споре с Толстым. На весах жизни (Булгаков) - страница 144

Это место – весьма замечательное. Лев Николаевич рассуждает уже не как анархист, а как русский гражданин своего времени, разделяющий общее революционное настроение и недовольство старым строем. Выясняется, что Толстому не чужда была мысль о каком-то идеальном правительстве, могущем «смело взять центральную идею прогресса» и «проводить ее в жизнь».

В той же статье Лев Николаевич говорит также о таких правительствах, которые должны, «поняв направление пути, по которому движется человечество, вести по нем свои народы».

Правительства «ведут свои народы»! Оказывается, и такая, совсем не «толстовская», картина возможна, и весь вопрос только в том, куда ведут правительства.

Мы опять видим, что Лев Николаевич потому так резко отрицательно относился к идее какого бы то ни было правительства, что слишком сильна была его оппозиция, сильно его отвращение к русскому правительству, современником которого он являлся, – к самодержавному царскому правительству, в течение столетий беспощадно и жестоко эксплуатировавшему трудовой народ. Да в его время не было и никакого другого правительства, которое, не ограничиваясь казовой стороной и словесным провозглашением принципов демократии и равенства, разрешило бы по существу вопрос о жизненных интересах широких крестьянских и рабочих масс, создало бы для них устойчивое экономическое положение и не смотрело бы на них как на «низшие сословия». Едва ли можно сомневаться, что Л. Н. Толстой горячо поддержал бы правительство, поставившее себе задачей проведение в жизнь теории «единого налога» Генри Джорджа! Ему, кстати сказать, часто указывали, что для осуществления этой теории нужно правительство. Толстой ничего не мог возразить против этого и однако… от теории Генри Джорджа не отказывался.

Правительство, о котором Л. Н. Толстой мечтал, – правительство, которое, «поняв направление пути, по которому движется человечество, ведет по нему свои народы», правительство, которое «смело взяло центральную идею прогресса» и «проводит ее в жизнь», народилось всего только через семь лет после смерти Толстого. Поразительно это предвидение гениального Толстого, совершенно точно и почти что в терминах наших дней определившего, каким должно быть то правительство, которое установилось в России в результате

Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года! Правительство это, «поняв направление пути, по которому движется человечество», ориентирует все развитие государственной и экономической жизни, в том числе и постановку земельного вопроса, не на дворянство, не на буржуазию, не на деревенское кулачество даже, не на частника и не на кустарника, а на весь трудовой, рабочий и крестьянский, народ. Это – не Столыпин с его «хуторами», столько крови испортившими Толстому и вызывавшими его острейший протест. Нет, «смело взяв центральную идею прогресса», идею уничтожения собственности на средства производства, в том числе собственности на землю, идею раскрепощения трудового народа и освобождения его от власти эксплуататоров как в городе, так и в деревне, Советское правительство «всеми силами, которыми оно обладает, проводит в жизнь эту идею», ни перед чем не отступая и побеждая все встречающиеся на пути препятствия. Творя дело Маркса – Энгельса – Ленина, оно тем самым прямо выполняет и примечательный и до сих пор недостаточно оцененный Толстовский императив. Каковы бы ни были те средства, которыми оно пользуется для борьбы за свое дело (Толстой мог бы их отрицать), оно непреклонно идет к указанной нашим мыслителем цели. Счастье трудового народа стоит на первом плане для правительства Коммунистической партии. Толстой должен был бы это признать, а признавши, не изменил ли бы он свое воззрение на правительство и государство вообще?