Счастье – это… когда твоя подруга так хорошо тебя знает, что создает для тебя идеальное платье.
– Я сомневалась по поводу Ночи Создания Пар и бала, – говорю я, отпустив ее, – но теперь рада такой возможности. – Слова исходят из самого сердца. Диона пищит от радости.
– Ты должна примерить его, вдруг нужно что-то поправить. Было сложно не нацепить его на тебя уже на первой стадии. Пришлось шить на глаз. – Она трет виски. – Лучше разденься вон там. – Девушка показывает на состоящую из трех зеркал ширму в углу возле кровати. – Я передам платье.
Я так и делаю, снимаю свои шмотки и надеваю платье, которое протягивает Диона. Наконец выхожу к ней.
– Не смогла застегнуть молнию полностью. – Пробую еще раз, но Диона быстро застегивает последний сантиметр и поворачивает меня к ширме. Едва себя узнаю. Когда я в последний раз носила платье? Не могу вспомнить. Раньше такая модель была бы недоступна для меня.
– Все кандидаты-Львы будут завидовать твоему партнеру, – заверяет Диона. Наши взгляды встречаются в зеркале, пока она поворачивает меня из стороны в стороны за талию, тонкую благодаря широкой черной ленте. – Все гости на балу не смогут оторвать от тебя глаз. – Она еще раз осматривает свою работу, явно довольная.
– А как вообще пройдет вечер? – спрашиваю я, вернувшись за ширму, чтобы переодеться. – Валери поручила Лоре поговорить со мной о фазе кандидатов, но мне мало что удалось вытащить из нее. Может, родители тебе больше рассказывали о выходных Ночи Создания Пар?
– Если бы! – кричит она в ответ. Я слышу, как Диона ходит по комнате. – Хотя это, естественно, интересовало меня больше всего. – Девушка фыркает. – В чем же тогда веселье, милая? – вкрадчиво произносит она деланым голосом, судя по всему, подражая своей маме. И пусть между нашими семьями пропасть, кажется, наши мамы похожи. Подобная мысль вызывает у меня смех.
– Что смешного? – Диона снова подходит к ширме. Ее голос становится громче. Я натягиваю толстый вязаный свитер на безрукавку и высвобождаю волосы из воротника.
– Я уже слышала такие слова от своей мамы, – объясняю я, выходя с платьем в руках. – Хотя тогда речь шла не о зловещей вечеринке студенческих сообществ.
– Все мамы одинаковые, – вздыхает Диона. Киваю, соглашаясь.
В последний раз я это обсуждала с Ханной. Мысли о ней вызывают боль в груди, и улыбка исчезает с губ. Что она сейчас делает? Я сама отвечаю на вопрос: проверяет теорию заговора против Беверли Грей. Прогоняю ревность, проникшую в мои чувства, и надеюсь, что во время своих расследований она все-таки иногда скучает по мне так же, как я по ней.