— Вот это местонахождение! — Орлов торжествующе показал на лабиринт.
— Первый раз я в такой стране, — шутливо развел руками Громов. — К обнажениям здесь геологу приходится не вверх лезть, а спускаться вниз, точно в преисподнюю.
Данзан, Орлов и я дружно расхохотались. Действительно, в гобийских межгорных впадинах все вскрытия красноцветных пород образовались за счет глубокого размыва бэлей — этих постаментов горных хребтов. Силы размыва — ливни, снеговые потоки — промыли в бэлях глубокие лабиринты оврагов и ущелий, куда с поверхности бэля нужно было спускаться, подчас рискуя рухнуть вниз с крутых и рыхлых стен. А кругом простиралось черное щебнистое плоскогорье бэля, в котором эти размывы зияли, как глубокие красные раны.
Машины пошли вдоль края Нэмэгэтинской впадины по бэлю, держа курс прямо на запад. Весь остаток дня справа тянулись желтые обрывы, прерывавшиеся громадными конусами выносов. Низкий саксаул дробился под колесами: два раза останавливались менять баллоны то на одной, то на другой машине. Миновали островок странных пород — туфовые песчаники, покрытые пузырчатой коркой желедистого натека со стволами окаменелых деревьев местами обожженные лавой, следов которой поблизости не нашли.
Утесы туфовидного песчаника были усажены удивительными щетками из тугозакругленных песчаниковых сосулек. Конечно, это были не сосульки, а не поддавшиеся выветриванию участки плотно цементированной породы. В песчаниках оказалось множество мелких халцедонов — свидетелей размыва базальтового покрова, некогда простиравшегося здесь. От халцедонов большая площадь песка перед утесами приняла красивый жемчужно-серый цвет.
К третичным отложениям относились видневшиеся в стороне обрывы серых песков, прикрытых крепкими белыми мергелями с толстым слоем из мелких, тоже белых известковистых конкреций. Конкреции ссыпались вниз широкими осыпями, белевшими издали, точно снежные холмы.
Сильно песчаная, всхолмленная поверхность бэля тяжело давалась нашим машинам. Колеса грузли, моторы грелись. Хорошо было иногда выбраться на гладкую, без травинки, гряду или холм, усыпанные черным полированным, сверкающим, как битое черное стекло, щебнем.
Пески сменялись щебнистой степью с кустиками баглура и надутыми за ними бугорками песку. Здесь машины шли легче. Далеко впереди, у подножия западной оконечности Алтан-улы, виднелось большое красноватое светлое поле — новый лабиринт обрывов. Там находилось Цаган-Хушу («Белая Морда»), где, по сообщениям аратов, также попадались «кости дракона». Алтан-ула манила своими неразгаданными тайнами, но наш путь шел к северу, через хребет Нэмэгэту. Изучение Цаган-Хушу придется пока отложить. Теперь мы не сомневались, что экспедиция будет продолжаться — одного Нэмэгэту хватит на несколько лет серьезной работы.