Раз меня не временно парализовали, а убили, то так тому и быть.
— А долго? — С сомнением посмотрел один из «бомжей» на шатающегося меня. Падать я не спешил, а усиленно изображал «нетвёрдо стоящего на ногах».
— Пара минут. — Пожал плечами главный, разворачиваясь к выходу из тупика и открывая мне спину.
— Не стоит беспокоиться. — Отравивший меня был слишком быстр для обычного человека, так что я решил не выделываться. Не желая рисковать ради пафоса, проговорил я эту фразу, вынимая нож из его затылка. — А к вам у меня есть пара вопросов.
Быстрый удар, которым я убил своего врага, почему-то не впечатлил одного из оставшихся противников, и тот бросился, широко размахнувшись ножом.
И умер, наткнувшись на трость. Лезвие выпускать не стал, резко ткнув в солнечное сплетение, остановив, а потом добив кинжалом.
— А ещё я очень нервно реагирую на попытки меня убить. — Со значением в голосе уставился я на оставшегося собеседника. — Ты-то, надеюсь не такой? Или такой?
— Нет. То есть, да. — Замотал, а потом закивал головой нищий. — Не убива-ай!
И он повалился на колени.
— Ответишь на все мои вопросы, не убью. — Смело соврал я. — Кто вы такие, и почему напали на меня.
— Мы последователи Сатидо Великого. — Обрадовал он меня первой же фразой.
Значит, всё же первый город. Хотя, я думал, что второй, в котором у меня был конфликт именно с криминалом. А тут администрация первого города, и что неприятно, самая верхушка.
Сатидо был главой города, вроде как даже благородным. Имел свой неслабый отряд, который и позволял ему диктовать условия всем искателям в своём городе.
Кстати, насколько я понял, «Великим» он назвал себя сам, но это мало кого волновало.
Сатидо устанавливал законы в городе, его люди судили оступившихся, (в том числе и меня они хотели обуть «в рамах закона»). Однако этот тип не гнушался и простым разбоем вне стен, и почти не скрывал это.
В общем, эдакий Махно местного разлива. Только чего его люди делают так далеко от его города?
И тут что-то случилось. Мой организм словно почувствовал какую-то опасность и сам напрягся. Такое уже случалось, и постепенно я понял, что это чувство агрессивного чужого взгляда. Игнорировать такое предупреждение я не собирался.
— Ты меня отпустишь? — Моё предбоевое состояние бомж принял за нерешительность. — Ты же обещал. — Его голос наливался уверенностью. — Я никому не скажу.
— Да, не расскажешь. — Ответил я, вытаскивая нож из глаза этого никчёмного. Умную привычку говорить пафосные фразы только после того, как ударю, я приобрёл совсем недавно. И не сказать, что тот случай прошёл для меня гладко.