Тысячелетия общественного развития отчуждают в буржуазные кодексы законов абстрактно верные, но по сути своей порочные заповеди. "Не укради" - главное, что вдалбливают в головы детей родители - и рабочий-папа, и мама-интеллигент. Но ведь их-то самих капитал всю жизнь обворовывал. И это беззастенчивое воровство было освящено заповедью; "Возлюби ближнего своего".
Когда мы начинаем в открытую говорить, что мораль добра служит практике зла, на нас немедленно обрушиваются дубинки полиции. Поэтому мы и считаем, что сначала необходимо уничтожить мораль прогнившей буржуазии и разрушить - по камням - Систему, которая существует у нас. Никакой парламентской борьбы, это ерунда! Насилие - вот наш ответ на диктатуру империализма.
- Значит, - спрашиваю я, - только винтовка, только баррикада? Легальные методы борьбы вы исключаете?
- Бесспорно, - отвечает Хорст Маллер. - Легальные методы борьбы сейчас нецелесообразны. В конце концов, человеку отпущено пятьдесят лет здоровой, целенаправленной жизни, и эти годы нужно отдать борьбе. Да, вы правы винтовке и баррикаде.
- Вы предоставляете возможность рабочим участвовать в такой борьбе?
- А меня не интересуют рабочие. Меня интересует процесс. Меня, кстати, не интересуют и студенты, меня интересует лишь материал борьбы. Каждый и умирает в одиночку, и в одиночку живет. Если хотите, лишь звериный индивидуализм единственная гарантия объединения индивидов в мощную, целенаправленную силу. А то, что вы говорите о рабочих... Знаете, я согласен с Маркузе: сейчас уже не страшен жандарм. Нас приучили к боли, мы теперь знаем, что такое удар дубинки. Страшен полицейский, который втиснут в умы и сердца человечества. Наши люди знают, что они обязаны выплатить взнос за свой коттедж, за новый автомобиль с кондиционером, за цветной телевизор. Жизнь рабочего посвящена только этим целям. Капитализм отринул его от классовой борьбы.
- Погодите, - спрашиваю я, - ну, а как же объяснить майские события во Франции, забастовочное движение в Италии, борьбу докеров в Великобритании, классовые схватки в Штатах?
Маллер морщится:
- Это частные проявления процесса.
(Я заметил, что, когда моим собеседникам-схоластам задаешь конкретный вопрос, они отмахиваются от него, отделываются обтекаемой ильфо-петровской формулировкой: "Я сказал это не в интересах правды, а в интересах истины!")
Маллер жадно затянулся.
- Ничего, только погодите... - продолжал он. - Я знаю - вы не верите нам, но пройдет года два-три - и о нас заговорит мир. Мы перевернем здешнее болото всеобщей спячки. В конце концов, нужно лишь начать революцию. Цели выяснятся сами по себе - рано или поздно. Главное - разрушить. Созидание придет как естественное продолжение разрушения. И нет смысла обмахивать лицо надушенным кисейным платочком: я убежден, что революционная политика обязана быть криминальной.