.
Всякий раз, когда я открываю труд Ченнино – а он был моим «проводником» во многих путешествиях, описанных в этой книге, – я часто думаю о переписчике. Что это был за человек? Образованный, конечно: возможно, он был настоящим негодяем, а может, попал в тюрьму за долги или за «преступление белого воротничка» (или черного бархатного воротничка в средневековом варианте). Возможно, он провел в заключении много лет, аккуратно переписывая благочестивые молитвы и религиозные трактаты. А потом вдруг, где-то между молитвенником и Библией, тюремный библиотекарь вручил ему следующий проект: трактат, содержавший настолько ценные секреты, что этот человек не мог и мечтать о том, чтобы заполучить их, – по крайней мере, не во время тюремной отработки.
Начав работу, писец, возможно, почувствовал родство с теми, кого в тексте Ченнино упрекает, что они выбрали художественную карьеру «ради прибыли», а также отдаленное любопытство в отношении тех, кто пришел в эту профессию «из чувства энтузиазма и экзальтации». А потом, несколько страниц спустя, он, возможно, и сам испытывал экзальтацию. Если бы он хоть что-то знал о мире искусства, то понимал бы, как стараются художники скрыть от посторонних глаз приемы своего ремесла, так что обучающимся подмастерьям годами приходится жить в мастерских наставников, растирая краски и подготавливая холсты, и лишь спустя много лет они получают разрешение рисовать фоны и фигуры второстепенных персонажей. Лишь когда они сами становились мастерами, эти люди могли открывать собственные мастерские, где уже они писали лица и главные фигуры на холстах, подготовленных учениками.
Вот лишь некоторые приемы из многих, описанных Ченнино: как создавать имитации дорогой синей краски, используя более дешевые пигменты; как работать с калькой (скобля кожу козленка до тех пор, пока она «едва держится», а затем смазывая ее льняным маслом), чтобы скопировать рисунок мастера; он описывает, какие типы досок предпочитали мастера в XIII и XIV веках (они особенно любили древесину фигового дерева) и как склеивать старые пергаменты. Ченнино заявлял – вероятно, вполне искренне, – что его руководство предназначено для блага художников во всем мире, но если когда-либо и существовало «Руководство по обучению средневековому искусству подделки», то это было именно оно. И в руки нашего заключенного попал именно такой документ.
Мы не знаем, удалось ли переписчику воспользоваться обретенными знаниями. Мне хочется думать, что да. Я представляю, как он выходит из тюрьмы и начинает заниматься чем-то вроде работы с антиквариатом, подкрашивая старинные доски тщательно приготовленной по рецепту Ченнино имитацией золота из сульфида олова или смешивая клей из извести и сыра, как мог бы делать Джотто, подготавливая доски к работе.