— Что случилось? — спросила Анна. — На гвоздь напоролся?
— Но-о-о, у ограды поймал, — не поднимая головы ответил Петька.
— Наладишь, сеялки на полевой стан вези. Да смотри, аккуратней.
— Я что, маленький.
С ведром в руках из стайки вышла Аграфена, мать Петьки.
— Аннушка, здравствуй. Пошли чаевать.
— Да я недавно из-за стола.
— А у меня блинчики горячие со сметаной. Пошли.
Хотя Анна и спешила, но пришлось пойти, человек может обидеться.
Аграфена накрыла стол в светлой чистой горенке.
— Садись. Чай тебе с молоком налить? — спросила она.
— С молоком.
Аграфена поставила перед Анной большую кружку чаю, тарелку с румяными блинами, густую, хоть ножом режь, сметану. Сама села напротив.
— В поле-то скоро? — спросила Аграфена.
— Готовимся. Старики говорят, весна нынче ранняя будет.
— Как мой Петруша работает, не ленится?
— Славный парень.
— Совсем еще дитя малое. Утром бужу, а он одеяло на себя тянет и просит: «Мама, дай еще маленько поспать». В школу бы ему еще ходить, так нет, вообразил себя мужиком, хозяином в доме. Ничего с ним сладить не смогла. А теперь увижу его на тракторе, душу так и заскребет, виноватой себя чувствую.
— Работа еще никого не портила. А захочет учиться, так кто ему мешает.
— Да, как она жизнь повернется. Я вот тоже после школы хотела поехать на агронома учиться. Вместе с Андреем, твоим дядей, собирались, а вон оно как вышло.
Аграфена задумалась. Ей уже за сорок. Годы не поскупились на ранние морщины. Огрубели руки от непосильной работы. В сорок первом ей было девятнадцать. Любила она самого младшего из Огневых — Андрея, собиралась осенью за него замуж выйти, а его под Москвой подкараулила фашистская пуля. Кончилась война, а из сверстников Аграфены почти никто не вернулся. Подросли парни, которые во время войны подлетками были, так она для них старая. Вот так и осталась Аграфена нецелованной вдовой. И знала она в своей жизни только работу. А теперь, уже больше двадцати лет, каждое утро вставала в пять часов и шла на ферму. И единственной отрадой для нее была песня, в которой она могла высказать и боль свою, и печаль.
В тридцать пять лет Аграфена родила сына. Может быть, встретила человека по сердцу, да судьба дороги развела, а может быть, просто решила иметь ребенка, только об этом никто не знает. На расспросы об отце Петьки она шуткой отвечала: «Или мало у нас в селе проезжих молодцев бывает?» А когда Петька вырос и спросил: «Кто мой отец?» — Аграфена задумалась, а потом ответила: «Отец твой, Петруша, очень хороший человек». Так для всех это и осталось тайной.
— Как у вас на ферме дела? — спросила Анна.