Большинство сидельцев реагирует на её команды, но не наш юрист. Костя лежит будто спит - на глазах повязка. Мы ждали этот крик, и даже обсудили наши последующие действия. Как только Рыжая Женщина повелась на нашу провокацию и заорала про постельные принадлежности, в ответ тут же услышала дружный хохот.
- Я сказала, заправляем постель!!!
- А с нами не хотите её заправить?
- Вы с ума сошли?
- А у вас его и не было!
И снова гогот.
Секундное замешательство, и “кормушка” невероятно бабахнула.
Продолжаем лежать и ждём развития ситуации. То, что оно будет, уверены все. Минут через десять снова грохот.
- Подходим!
- Зачем? – кричит кто-то с постели.
Волны её ненависти щекочут наши лица.
- Подходим, я сказала!
- Кто именно? – в её сторону мы даже не смотрим.
- На кого я указываю!
- Лично я смотрю в другую сторону, и без понятия на кого вы указываете, - смеюсь я и думаю, понимает ли она, что над ней глумятся.
- А я вообще сплю и вас не вижу, - заявляет Костя.
- Фамилию свою называем! – орёт Рыжая.
Почему-то, когда кто-то из служителей видит какое-то нарушение или дерзость, то тут же спрашивает фамилию, хотя и так её прекрасно знает. По правилам СИЗО называть свою фамилию мы обязаны, но не сейчас.
- Кто именно, не понимаем!
- Справа от окна! – кричит она в сторону Кости.
- Справа относительно вас или окна? – я уже явно хамлю, но меня это веселит.
- Все называем фамилию!
В ответ тишина. Молчание. Слышно сопение гестаповки. Наконец, мой сосед её просто посылает:
- Закройте дверь с той стороны! Сквозняк!
М-да, это не зона, это интеллигентное Лефортово. Уверен, я ещё с ностальгией буду вспоминать этот санаторий. Но пока что Рыжая сдаётся и сваливает. Мы опять одолели систему. Через минут десять приходит другая женщина. С ней мы общаемся как ласковые котики. Обсуждаем наши утренние заявления с жалобами и расходимся взаимоудовлетворенные. Если к нам человеческое отношение, то и наша реакция совершенно адекватная. Но скандал всех разбудил и раззадорил - неделя началась чудесно. Весь день впереди, что-то еще будет. 100%.
Перед прогулкой капитан Коля лично обшмонал каждого из нас. Залезал чуть ли не в трусы. И, тем не менее, во рту за губой я пронёс кусочек карандаша. Вычисляя по шагам «вертухая» и считая вслух секунды, я запрыгивал на широкую спину юриста и буква за буквой выводил под самой решёткой огромную надпись: «Душегубы». Она нам так понравилась, что рядом тут же появились ещё несколько печатных букв: «Свободу!»
Эти простые слова на недосягаемой высоте почему-то настолько обеспокоили капитана Колю, что тот прибежал мокрый, как загнанная лошадь и, брызгая пеной, потребовал объяснительную по поводу надписей на стенах. Странно, причем тут мы?