Понеже мы заблагорассудили для некоторых дел отправить к Вам нашего вице-адмирала Вильстера с несколькими офицерами: того ради Вас просим, дабы оных склонно к себе допустить, свободное пребывание дать, и в том, что они именем нашим Вам предлагать будут полную и совершенную веру дать, и с таким склонным ответом их к нам паки отпустить ж изволили, какого мы от Вас уповаем, и пребываем Вам приятель.
Дано в С.-Петербурге. Ноября 9, 1723 года».
Голиков высказал предположение, что, называя «королем мадагаскарским» пиратского предводителя, «великий наш государь начальника сих удальцов хотел польстить таковым титлом».
О каком «добродушном примечании» Голикова пишет Пушкин? На странице 434 восьмого тома «Деяний» (именно на нее ссылается Пушкин) Голиков заметил: «…Я уже объявил выше, что не могу дать о сем изъяснения по неведению истории сей и тайн кабинета. Мне только известно, что остров Мадагаскар лежит в восточной стране Африканского моря…» И далее (стр. 435): «К какому же Мадагаскарского острова королю писал монарх, я паки повторяю, не знаю; да есть ли бы и был на нем таковой король, то весьма не вероятно, чтоб африканский король, владетель обильного столь острова, восхотел искать в европейском каком государе покровителя себе».
Голиковский свод был лишь одним из источников знакомства Пушкина с событиями Петровской эпохи, в том числе и с эпизодом «мадагаскарской» экспедиции. 17 февраля 1832 года Пушкин получает пакет из царского дворца. «Шеф жандармов, командующий императорскою главною квартирою, генерал-адъютант Бенкендорф, свидетельствуя свое почтение Александру Сергеевичу, честь имеет препроводить при сем один экземпляр полного собрания законов в Российской империи, назначенного Александру Сергеевичу в подарок Его Императорским величеством» (XV, 12).
Это было первое «Полное собрание законов Российской империи с 1649 г.», подготовленное М.М. Сперанским. В него составитель включил и вышеприведенное письмо Петра I к «королю мадагаскарскому»[488].
Пушкин, как известно, воспользовался поводом, чтобы расширить себе доступ к источникам петровского времени. 24 февраля он отвечал Бенкендорфу: «…Драгоценный знак царского ко мне благоволения возбудит во мне силы для совершения предпринимаемого мною труда и который будет ознаменован если не талантом, то по крайней мере усердием и добросовестностью.
Ободренный благосклонностью Вашего высокопревосходительства, осмеливаюсь вновь побеспокоить Вас покорнейшею просьбою: о дозволении мне рассмотреть находящуюся в Эрмитаже библиотеку Вольтера, пользовавшегося разными редкими книгами и рукописями, доставленными ему Шуваловым для составления его Истории Петра Великого» (XV, 14). 29 февраля дозволение было получено (XV, 15).