– Не зевать, Картрайт.
– Куда теперь?
Каждое слово приходилось выталкивать, будто ватный тампон. Во рту мгновенно пересохло, навалились усталость и тошнота.
– Не важно, главное – уматывать отсюда.
– Моя машина пропала.
– Заткнись.
Он шел вслед за Лэмом через парковку для пациентов, мимо машин, которые против собственных ожиданий оказались здесь среди ночи и чьи владельцы сейчас находились внутри здания у него за спиной. Он гнал от себя мысли о том, что привело их сюда: поножовщина, уличное ограбление, застрявший в шланге пылесоса член… Как гнал и образ Сид на операционном столе, с пулей в голове. Или, может, ее все-таки просто задело? На взгляд он определить не смог. Слишком много было крови.
– Картрайт, твою мать…
Рядом стояли две припаркованные бок о бок полицейские машины. Обе пустые.
Машина Лэма была какой-то угловатой японской модели. Риверу было все равно. Он залез в салон, откинулся на сиденье и стал ждать, когда Лэм включит зажигание. Этого не произошло.
Ривер закрыл глаза. А когда снова открыл, лобовое стекло перед ним усеивали капли дождя, и в каждой светился крохотный оранжевый огонек.
– Значит, тебя задержали, – сказал Лэм.
– До выяснения, – ответил Ривер. – До выяснения… хрен знает чего.
– И твои данные, разумеется, по цепочке уставных звоночков и мигалочек поступили отсюда прямехонько в Риджентс-Парк. Ты вообще думал башкой, что делаешь?
– Я должен был довезти ее сюда.
– Ты вызвал «скорую». Зачем было ехать следом?
– Она могла умереть. Может, уже умерла.
– Она до сих пор в операционной, – сказал Лэм. – Пуля сколола кусок черепа.
Ривер не смел поднять глаза.
– Говорят, что, может, выкарабкается…
«Слава тебе господи». Он вспомнил потасовку на тротуаре, внезапное глухое «кхе!»… А потом кровь и Сид на земле, а на тротуаре – черная кровь. Роберт Хобден куда-то исчез. К тому моменту, когда Ривер рухнул на колени и склонился над Сид, не смея прикоснуться к ней, не смея подвинуть тело, не в состоянии оценить тяжесть ранения, человек в черном был уже в конце улицы. Пальцы вдруг превратились в беспомощные отростки, бессильные, как разваренная морковь.
– …а может, и нет. А если и выкарабкается, то, возможно, проведет остаток жизни овощем. В общем и целом – молодец, отличная работа, так держать. – Лэм подался вперед и щелкнул пальцами у Ривера перед носом. – Очнись. И слушай внимательно.
Ривер повернулся к нему. В полутьме Джексон Лэм выглядел чучелом, приготовленным к сожжению. Безумные глаза отсвечивали красным, словно их уже терзал чад костра. На щеках топорщилась щетина. Сам явно в подпитии.