Все это, разумеется, было задолго до Ривера. Обо всем этом он знал из крупиц информации, оброненных С. Ч. Дед Ривера был олицетворением конфиденциальности или, во всяком случае, полагал себя таковым, будучи убежденным, что, всю жизнь продержав рот на замке, теперь обладал тайным знанием. Это его убеждение было непоколебимым, несмотря на бесспорную данность: больше всего на свете он обожал Конторские сплетни. Возможно, это случается с возрастом, думал Ривер. Возможно, старость укрепляет наше укоренившееся представление о самих себе и в то же время методично разрушает его основания в реальности, превращая нас в жалкое подобие людей, которыми мы были когда-то.
Рука болела. Оставалось надеяться, что никто не обратит внимания. В любом случае делать что-либо уже поздно. До Риджентс-Парка еще несколько минут ходьбы, а опоздание будет выглядеть нехорошо.
* * *
Дама средних лет, с лицом кондукторши, продержала его десять минут в вестибюле, прежде чем выписать гостевой пропуск. Конверт с подложкой, где плотно сидел ноутбук, пропустили через рентгеновскую установку, и Ривер подумал, не потерлось ли содержимое компьютера. Интересно, будь на его месте Сид, ее бы тоже заставили ждать? Или же Джеймс Уэбб распорядился морить Ривера на пороге до тех пор, пока тот не уяснит простую истину: гостевой пропуск – это все, на что он может рассчитывать отныне и навек?
Все связанное с Пауком без труда превращало Ривера в параноика.
Наконец мытарства закончились, и Ривера впустили в массивные деревянные двери, за которыми находилась еще одна стойка, где распоряжался лысеющий румяный хмырь, сошедший бы за оксфордского привратника, но который, несомненно, был отставным полицейским. Он указал Риверу на банкетку. Засунув ноющую руку в карман, Ривер сел. Конверт он положил рядом. На противоположной стене висели часы. Следить за еле ползущей секундной стрелкой было тоскливо, но и не следить сложно.
За стойкой изгибом поднималась лестница. Не такая просторная, чтобы на ней можно было поставить хореографический номер для кабаре, но близко. На один безотчетный момент Ривер представил, как Сид, сходя по этой лестнице, звонко постукивает каблучками по мрамору, а все вокруг останавливаются и смотрят на нее.
Он сморгнул, и видение пропало. Отголосок шагов еще витал вроде эха, но это были чужие шаги.
Когда он впервые попал в это здание, оно напомнило ему джентльменский клуб. Теперь же его осенило, что, скорее всего, все обстоит ровно наоборот: джентльменские клубы напоминают Контору, какой она была когда-то. В те времена, когда здесь занимались тем, что называлось Большой игрой.