– Один хрен.
Ларри и Мо снова переглянулись, и взгляды их выражали взаимопонимание.
– Ладно, – подытожил Керли, – если в нем еще осталось хоть чуток говна, завтра он обгадится так, что любо-дорого. – И, словно ставя точку в изящно сформулированном аргументе, добавил: – Пойду-ка я посру.
Он встал, обрушив одновременно оба стула.
Ларри, глядя ему вслед, закурил и перебросил пачку Мо:
– Думаешь, он потянет?
– Он не такой идиот, каким притворяется.
– Да уж. Ума палата у мудилы. Даже умеет жевать и ходить одновременно. Очевидно, что не такой идиот, каким представляется.
– Я сказал «притворяется».
– Я слышал.
По другую сторону двери Керли, не поведя бровью, дослушал их разговор до конца, а когда убедился, что он окончен, бесшумно, словно пласт сигаретного дыма, метнулся по коридору на второй этаж, где сделал звонок с мобильного телефона, о наличии которого двое других не знали.
* * *
Лэм сидел у себя за столом, перед ним лежала папка с бумагами (результаты анализа данных по парковочным аномалиям в центре Лондона, или по учетным записям в «Твиттере», или по странным покупкам недвижимости в Бистоне с оплатой наличными), но внимание его, казалось, было приковано к пробковой доске на стене, с прикнопленной к ней коллекцией всевозможных скидочных купонов: промоакция местной пиццерии, спецпредложение на слойки с колбасным фаршем от бюджетного супермаркета… Кэтрин смотрела из дверей. Она хотела было уже войти и прибавить свой отчет к стопке на столе, но в последний момент что-то заставило ее передумать. Лэм сейчас был не похож на того Лэма, которого все они хорошо знали и любили, как собака палку. В его облике сейчас было что-то незнакомое, что-то, чего раньше не было.
По иронии судьбы Кэтрин Стэндиш одно время предвкушала знакомство с Джексоном Лэмом. И в этом была вина Чарльза Партнера. Когда-то, в глубоком средневековье, Лэм был одним из оперативников Партнера. В современном же ей мире он возник в еженедельнике Партнера, в расписании встреч, в строчке «10:00». «Джексон Лэм у нас очень своеобразный, – сообщил ей тогда Партнер. – Думаю, он вам понравится». И она, учитывая источник данной рекомендации, тоже так думала.
В карьере Лэма тогда был переходный период: из заграничных отпусков (как называли эту работу оперативники) его перебрасывали на домашний фронт, хранить родной очаг. В то счастливое время – сразу же после окончания холодной войны и непосредственно перед тем, что началось минут десять спустя, – мир представлялся безопасным местом. Она знала, что Лэму пришлось поработать по ту сторону занавеса, и это, разумеется, способствовало формированию некоторых заочных представлений о нем: не то чтобы романтический флер, но явно мужественный характер.