А мы сидели, сжавшись, как кролики, на парапете, в страхе отслеживая траектории полёта камней из требушетов — и ничего поделать не могли. Нихельская армия сплошной стеной закрывала свои катапульты, и атаковать её командующий не решился: наверняка нас бы ожидал фланговый удар вражеской конницы, с отсечением от ворот и окружением.
Ещё один удар в зубец, грохот обвала, брызги крупных камней. Я невольно отследил взглядом их падение — и не поверил своим глазам: на земле сидела девушка, торопливо перевязывая раненого, а камни на излёте плюхались от неё совсем неподалёку. Белый платочек, из-под которого выбиваются огненно-рыжие волосы, белое платье без рукавов — это та самая девушка из моего морочного видения.
Я и сам не заметил, как оказался радом с ней. Да, так оно и было: только-только сидел на стене — и вот уже грубо хватаю её за плечо:
— Ты что, совсем сдурела?!! Уходи отсюда, живо! Жить тебе надоело, что ли?!!
Она вырвалась, отмахнулась:
— Не мешай! Видишь, я занята?!
— Она занята! А мы, стало быть, просто так тут сидим, скучаем!!!
— Помоги лучше оттащить его подальше. А то прибьёт его тут ненароком.
Да, совсем шальная девка. Но делать нечего: пришлось ей помогать, чтобы она тоже отошла отсюда подальше. Я подхватил бесчувственное тело под мышки, Солнышко взялась за ноги — так мы и отнесли беднягу в сторонку.
Я заметил, что платье у неё всё в кровавых пятнах, и руки все окровавленные. Я погладил её голое плечо: кожа оказалась удивительно нежной и мягкой — пальцы как будто тонули в ней.
— Ты, это… осторожнее, пожалуйста. Тебя ведь убить могут…
Она лукаво глянула, склонив голову на плечо:
— Ты что, за меня переживаешь, что ли?
— Ещё чего! — я фыркнул. — Больно надо!
— Вот и шагай тогда, раз не надо! — она даже ногой притопнула.
Я пожал плечами и пошёл назад, на стену. Там получил весомый подзатыльник от десятника:
— Ты куда уходишь без разрешения?! Опять к штрафникам захотел?! Или тридцать плетей тебе всыпать?!
— Помогал раненого перенести.
— Видал я, кому ты помогал. Ладно, ступай: тебя сам сотник сегодня вечером убивать будет. Если нихельцы днём не пришибут.
Ну, спасибо за такую милость… Вообще-то, сотник убить меня не обещал, просто покалечить грозился… правда, покалечить весьма своеобразно.
— А почему нас долбят, а мы не отвечаем? — спросил я совсем не по уставу: мы оба сидели, сжавшись в клубочек. Но хотел бы я видеть такого правильного, который стоял бы в полный рост по струнке, когда кругом осколки камней летают. — У нас что, никаких механизмов нет? И мастеров нет?
— Всё было, — цыкнул тот, сплюнув со стены в город. — Да только не хранилось так, как надо. Началась война, и выяснилось, что механизмы никуда не годны: одни рассохлись и потрескались, другие — гнилые. И всех мастеров в армию забрали — от них сейчас ни слуху, ни духу. Живы, нет — не знаю. У меня брат двоюродный вот так ушёл — и с концами.