— Вы даже со стариками воевать не умеете, — пожурил я «приёмную комиссию».
Забава удалась: вербовщик был в восторге. Десятники тоже лыбились уважительно и по одному вложили мечи в ножны.
— Слушай, дед, а давай возьмём тебя десятником, — предложил вербовщик. — Обычно мы десятника утверждаем после того, как присмотримся к людям, а ты себя сам показал. Жалование тебе будет побольше, а работать будешь поменьше. Как раз для тебя должность…
Я согласился: по большому счёту мне было всё равно, так как мне нужны были не деньги и не должность, а бумага, контракт, — для прикрытия проживания. Писака вытащил бумагу из-под камня, потребовал мою подорожную и переписал из неё моё настоящее имя и кличку.
— Клёст, клёст, — он задумчиво пожевал кончик размочаленного гусиного пера. — Уверен, тебя тут будут называть «дедом». Подписывай…
Я черканул там, где было указано, засунул свой экземпляр контракта за пазуху и повернулся уходить.
— Стой, ты куда?! — окликнул меня вербовщик.
— Поживу пока в городе, — я пожал плечами. — Придёт война — позовёте.
— Слушай, ты подписал контракт! — разгорячённый писака даже привстал из-за стола. — Всё, сейчас твоя жизнь целиком и полностью — собственность Его Величества короля Божегории, — да продлит Пресветлый годы его жизни и правления!
— Я и не спорю. Сказал же: будет война — приду.
— Ребята, держите его: он не понимает! — взвизгнул вербовщик, вскакивая и опрокидывая свой стул.
Передо мной сомкнулась стена хмурых десятников; один из них даже упёрся ладонью в мою грудь, кто-то схватил за рукав. Пришлось оглянуться.
— Слушай, десятник, я не знаю, где ты там раньше служил! — завопил писака. — А у нас порядок такой: поставил подпись — иди в свою палатку и не выделывайся!
— Ребята, вы что? — я ударил на жалость. — У меня же все вещи в городе остались, доспехи и даже оружие кое-какое. Дайте хотя бы забрать!
— Какие там у тебя вещи? — не унимался гнилозубый. — Брильянты, што ли? Мешок золота? Доспехи и оружие мы тебе и сами дадим — не нищеброды мы, а армия Его Величества! Пойдёшь и выберешь, что нужно. Давай, топай в свою сотню! Грач, проводи!
— А лошадь?
— А лошадь твоя теперь есть собственность королевской армии! — он потряс поднятым вверх указательным пальцем. — Ты это сам в контракте подписал. Будет сегодня кому-то суп из свежей конины, — на другое твоя кляча всё равно не пригодна.
Опять послышался дружный гогот; смеялись все, — даже оба подшибленных мною солдата, вставшие на ноги.
— Давай, пошли со мной, — Грач хлопнул меня по плечу так, что моя рука повисла плетью, парализованная болью.