— Вас сегодня победили не потому, что вы слабые. Блин, да вы втроём — Бондарь, Бим и Бом — могли бы выдержать натиск их десятка. Но! — но вы, недоделки, не понимаете, что плечо товарища нужнозащищать больше, чем свою шкуру. Защищать так, как будто за вашей спиной стоит мать родная, любимая жена, девка, дети и, прости, Пресветлый! — я не знаю, кого вообще эти придурки могут любить больше, чем самих себя! — я возвёл очи к почерневшему пологу нашей палатки.
Штырь оставался явно равнодушным к моим задушевным изливаниям, и поэтому я поднёс кулак к его носу:
— Каждый из вас должен понять: упадёт товарищ — тут и тебе смерть. Быть может, Пресветлый вам простит всё, а Нечистый сделает неплохое посмертие. Но я не могу обещать, что именно так и будет. Зато я могу вам обещать вот что: кто будет халтурить — тому я буду бить морду! Сам лично!
Мои бойцы тяжело молчали.
— Вы пошли в армию лишь потому, что хотели решить свои проблемы. Посмотрите на Пескаря: на его морде написано, что мужик пил по чёрному, потерял работу, дом и пошёл в армию. Наверное, думал, что тут бесплатно наливают…
— Зачем ты, так, командир? — простонал Пескарь и схватился за голову. — У меня жена умерла, сестра детей забрала, а мужику без семьи никак…
— А потому и забрала, что нельзя оставлять детей возле пьяницы! Правильно сестра твоя сделала! Если без бабы никак — ты, блин, найди себе другую и живи с ней! Нафига ты пошёл в армию? — она, что ли, тебе новую жену искать будет?!!
— Командир, тебе не понять!.. Я ведь так её любил, так любил!..
— А я, значит, свою жену не люблю?! — я сорвался и влепил ему затрещину. — Я, стало быть, от неё ушёл в другую страну, чтобы ваших вшивых маркитанток тискать, что ли?!!!
Тишина повисла и впрямь гробовая.
— Вот что, бойцы, — сказал я, отдышавшись. — Вы проиграли только потому, что для вас всё это — детская игра, а ваши мозги забиты своими ничтожными мыслишками. У вас нет нацеленности на победу, на результат. Сегодня вас, дураков, учили мужики, прошедшие разные войны и оставшиеся живыми. Они выжили только потому, что забыли всё прошлое и живут лишь сегодняшним днём. Они знают, что на войне нет понятия «честно — не честно»: кто устоял на ногах — тот и победитель. Они будут вас бить щитами в морду, ногами по коленкам и по тестикулам не потому, что изверги, а потому, что у них это всё вшито в голову за десятки лет. Они полностью отмороженные, и они могут не понимать, где учения, а где — настоящая война. Быть может, вы тоже доживёте до их понимания.
Конечно, я знал, что Бим и Бом до такого не доживут. Не потому, что их убьют сразу же, а потому, что им такие высокие понятия изначально не по силам. Вообще говоря, из моего десятка в солдаты, по моему разумению, годились только трое: Бим и Бом, так как они не боялись смерти по причине изначального скудоумия, и Штырь, долго живший среди тех, для кого убийство не считалось грехом, и которому явно иногда случалось отнимать чью-то жизнь. Но я, конечно, не мог говорить своим солдатам то, что думал.