Если это действительно постановка, то не просто недурственная, а невероятно качественная. Сложно представить, как новоиспеченная глава фамилии Бланшфор колотила ногами по камням, или терпела, пока ей били чем-то по пальцам ног, чтобы так качественно содрать кожу.
Когда я сел на водительское сиденье и уже захлопнул дверь, Воронцов в этот же момент на прощанье хлопнул ладонью по крыше, после чего они с Агиларом от мобиля отошли, не оглядываясь.
Больше к стальному, красному (в душе и внутри) кабану, как я этот мобиль теперь называл про себя, никто не приближался. При этом на стоянке Дворца Правосудия машин становилось все меньше – собравшиеся на дуэль зрители разъезжались.
Стоянка освобождалась, но неприметные в иной другой ситуации машины, фургоны-повозки, оставались на месте. Но никто к нам не подходил. Неудивительно, ведь бегство Филиппы из-под покровительства Кастельморов – это личное дело фамилии. И выносить на публику внутрисемейную разборку, устраивая прямо перед Дворцом Правосудия в самом центре Равенны грязную сцену, явно никто не собирается.
– Позади тебя чемодан. Откинь спинку своего сиденья назад, открой его и достань оттуда силовой пояс.
– Ага, – только и выдохнула Филиппа.
Покрутив ручкой справа, она полностью опустила спинку кресла. Легла, перевернувшись на живот, щелкнула застежками.
Пока Филиппа крутилась, я краем глаза снова зачем-то убедился, что никакого нижнего белья на ней нет. Краем глаза – потому что смотрел вперед невидящим расфокусированным взглядом, всматриваясь в глубь своих воспоминаний. Вспоминая дорогу до особняка Кайдена.
Равенну, старый город, я знал хорошо. Но в районе своего нынешнего места жительства раньше не бывал – поэтому сейчас нужно было вспомнить и понять, как мы с Воронцовым и Агиларом оттуда приехали, и как мне теперь туда добираться. Хорошо еще я на переднем сиденье по пути сюда сидел и видел дорогу.
Филиппа между тем уже изогнулась обратно и вернула спинку кресла в прежнее положение. Поглядывая на меня, она держала силовой пояс в руках.
– Надевай. Нет-нет, так чтобы видно не было, – добавил я.
Филиппа, совершенно не стесняясь, задрала платье до самой груди. И даже чуть-чуть повыше. Я при этом невольно вынырнул из глубин воспоминаний о дороге: Мэри все же не соврала, рассказывая что верхние девяносто прекрасной баронессы волнуют мужские комнаты светских салонов Равенны не меньше, чем ее нижние девяносто. Сама Филиппа в это время, прихватив шелковую ткань зубами, защелкнула пояс на талии.
– Активируй.
Собрав ткань платья горстью, держа ладонь почти у самого подбородка, Филиппа хлопнула второй рукой по пряжке. Послышался шелестящий импульсный звук, а я почувствовал дуновение на щеке – вокруг баронессы сформировалось плотное защитное поле.