В начале сентября, когда от продолжительного ненастья и первых инеев на травы и зеленую гриву тайги налетела золотистая ржавчина, в питомнике внезапно заболели маралы. Отгулявшиеся за лето на вольных кормах, очистившиеся от зимней шерсти, звери начали гонку, но болезнь помешала. Боясь, что время для спаривания будет упущено, Севрунов настоял, чтобы для ухода за двумя десятками зверей снять необходимую часть рабочих. Пастиков, потрясенный этим неожиданным бедствием, вынужден был выехать в район для подыскания ветеринаров. Маралы увядали вместе с летней природой. Звери настолько были угнетены, что даже не реагировали на приближение человека. Вчера еще гордые и резвые, самцы стояли, опустив головы, с полузакрытыми слезящимися глазами, часто впадали в состояние дремоты и оставались почти без дыхания, испуская с отвисшего языка и нижней губы зеленоватую жидкость. Другие хромали от отека копыт и не поспевали на пастбищах за здоровым стадом.
Зверовод не терялся. Больные звери были в два дня изолированы в зимник, но от страшного пастереллеза пала треть стада. Целый месяц, вплоть до первых заморозков, питомник дезинфицировали известью и сам Севрунов при помощи Стефании и Анны прививал маралам бивалентную сыворотку. Стадо начало поправляться, звери стали на зимний корм раньше на два месяца, чем предполагалось. Все это значительно приостановило основные работы. Районные и краевые газеты впервые начали упоминать о строительстве. На Шайтан-поле появились представители охоттреста, рыбтреста, кооперации с предложением заключить договора на поставку разной продукции.
Пастиков томился переговорами. Ему, боевику строительства, не хватало как раз этого кабинетного опыта, не хватало грамоты для преодоления мудреной сути цифр, планирования и оформления заковыристых пунктов сделок.
…В новых бескрышных домах гасили огни, когда к нему вошли возвратившиеся из улуса Севрунов и Стефания: они отправляли первую артель камасинцев на осенний промысел. Отмывшееся от загара лицо Стефании розовело здоровым румянцем. Она прихлопнула руками бумаги, над которыми корпел Пастиков, и порывисто заговорила:
— Брось, Петро, сегодня мы отдыхаем!
— А ты чего так размалинилась?
Пастиков попробовал сдвинуть брови, но физиономии пришедших разоружили его.
— Я тоже говорю, — поддержала Анна. — Свалится, так и не то упустит.
— Правильно, Анна Ивановна!
И директор уступил. Откинувшись к стене головой, он сквозь улыбку что-то соображал.
— Да какая оказия с вами, ребята?! В улусе чем-нибудь развеселили?
— Просто надо отдохнуть, — объяснила Стефания. — Ведь совхоз-то растет. Фабрику строим!