Таковы были условия нашей сделки. Господин Ридберг оплачивал все мои немаленькие долги, а я взамен становилась щитом между ним и мнением общества.
В своей усадьбе он не считал нужным притворяться. Мужчины приезжали и уезжали, нисколько не скрываясь, а я старалась не попадаться им на глаза, чтобы не становиться лишний раз предметом презрительных насмешек. Грэхем был мне противен, равно как и его интересы, и в этом единственном вопросе наши чувства были полностью взаимны.
Все до одного слуги знали об увлечениях хозяина и верно оценивали мое положение, подчеркнуто игнорируя существование госпожи Ридберг. Большую часть времени я была предоставлена самой себе, ограниченная в перемещениях садом и библиотекой. Там штудировала все книги университетской программы, которые только могла найти, втайне лелея мечту однажды пройти обучение, получить достойную профессию и перестать, наконец, зависеть от мужчин. Один раз я даже рискнула отправить запрос на заочные курсы, и тем же вечером имела возможность наблюдать, как Грэхем вскрыл, прочел и разорвал письмо, глядя мне в глаза. Казалось, этот небольшой спектакль со мной в главной роли был единственным разом, когда я доставила ему удовольствие за все годы совместной жизни.
Я никогда и никому не пожелала бы такой смерти, какая постигла Грэхема Ридберга во время охоты. Но, стыдно признаться, после его кончины я испытала невероятное облегчение.
Быть может, сейчас, вновь запертая в четырех стенах и забытая обитателями поместья Кастанелло, я расплачиваюсь с судьбой за давние жестокие мысли?
*
В шкафу обнаружилась кое-какая одежда простого кроя, приблизительно подходящая мне по размеру. В знак траура по Эдвину, я предпочла черное платье. Одевшись и более-менее приведя себя в порядок впервые с того дня, как я оказалась в поместье Кастанелло, я вышла из комнаты. У меня не было часов, но по внутренним ощущениям и положению солнца, ярко светившего в окно, мне казалось, что близилось время обеда. Я рассчитывала в этот час застать хоть кого-то из обитателей дома.
Вынужденное безделье тяготило, мысли в голове не находили разрешения. Для чего лорду Кастанелло нужен брак с женщиной, обвиненной в использовании ментальной магии? Что он намеревается со мной сделать, и почему за все дни моей болезни так ни разу и не появился, чтобы рассказать об этом?
Мои шаги гулко отдавались в тишине дома. Тяжелые двери с коваными ручками были заперты, шторы окон задернуты, не пропуская ни лучика света. Накопительные кристаллы, едва заряженные, погружали коридор в тусклый полумрак, достаточный лишь для того, чтобы различать, куда идешь - и не более. Казалось, в этом крыле дома жила я одна.