Сперва я тешила себя надеждой, что это хороший знак. Раз я здесь как свидетель, значит, законники ведут расследование, значит, Эдвина украл не несчастливый случай, а чей-то злой умысел или недосмотр. Тогда чей? Конюха? Но увлеченный наездник и страстный любитель лошадей, Эдвин всегда седлал коня сам… Разве что перед свадьбой было не до этого…
Время шло, часы отсчитывали удары, и всколыхнувшееся было оживление таяло. Свидетеля не стали бы так долго держать в камере. Значит… Подозреваемая? Мог ли это быть не несчастный случай, а умысел? Разрезанная подпруга? Меткий выстрел, оставшийся незамеченным? Яд? Кто-то убил Эдвина!
Мысль эта вспышкой пронзила усталый мозг, и не в силах больше сидеть на месте, я поднялась и начала ходить из угла в угол. Замечала ли я что-то за время подготовки к свадьбе? Волнение, беспокойство, признаки надвигавшейся бури? Могли Эдвин, спокойный, рассудительный, всегда держащийся в стороне от грязных интриг, оказаться вовлечен во что-то, что могло стоить ему жизни? Нет, нет и нет. Или все-таки да?
Часы на ратуше пробили три.
Изнеможенная, я вновь опустилась на жесткий матрас. Неужели законники оставили меня напоследок? Неужели я главная подозреваемая? Но как… В двери камеры с грохотом повернулся ключ.
Двое молчаливых законников вошли внутрь, встав по обеим сторонам от двери и не спуская с меня настороженных взглядов. Накопительные кристаллы в пистолетах тускло светились сквозь кожу кобуры. Сложно было представить, какую угрозу видели законники в безоружной девушке, но относились ко мне более чем серьезно.
Гулкие шаги в коридоре возвестили о приближении еще одного человека. Я бросила на него один лишь мимолетный взгляд, и все мои надежды, застывшие хрупкой льдинкой, разбились о каменный пол камеры. Высокий и сухой немолодой мужчина, затянутый в черную форменную одежду судебных дознавателей - застегнутый на все пуговицы китель с высоким под горло воротничком, безупречно отглаженные штаны, черные сапоги - носил на лацканах печально известные каждому горожанину символы отдела магического контроля. И плотные кожаные перчатки сказали мне куда больше любых слов. Меня подозревали в применении запрещенной ментальной магии - магии, воздействующей на разум жертвы через физический контакт, кожа к коже. Глухая форма дознавателя должна была защитить его в случае, если я решилась бы на какой-либо отчаянный шаг, а охранникам, вероятно, было дано разрешение стрелять на поражение. В случае с ментальными магами никакая предосторожность не была лишней.
Только вот я менталистом не была.