Мы с Майло остались чуть поодаль, наблюдая, как лорды и леди по одному подходят к покойнику, касаясь холодной щеки в последнем поцелуе, и оставляют цветы у подножия фамильной усыпальницы. Супруг вполголоса представлял мне каждого из них в надежде, что чье-нибудь имя покажется мне знакoмым. Память упорно молчала. Несколько раз я смогла разглядеть в толпе красноватый отблеск кристалла-накопителя, но перстни были совсем другие, не похожие на тот, что я видела в своих странных снах.
Дома я выпила кружку кофе, всыпав туда изрядную долю взятых у господина Кауфмана специй, и, кажется, это действительно некоторым образом пробудило мои способности. Почти на грани восприятия я чувствовала исходящую от людей усталость, раздражение, скуку и – совсем редко – искреннее сожаление и скорбь. Майло был прав: мало кого здесь по–настоящему затронула смерть лорда Ранье.
Супруг мягко прикоснулся к моей руке.
– Похоже, здесь Фабиано, - в голосе Майло проскользнуло удивление. - Не ожидал, что он захочет… – он оборвал себя на пoлуслове, пристально вглядываясь в толпу, выискивая взглядом – и, кажется, не находя снова – лорда Себастьяни. – Давайте подойдем ближе. Мне нужно вас познакомить.
Я послушно повернулась туда, куда смотрел супруг, но внезапно мое внимание привлекла одинокая женская фигура, стоявшая в стороне от других. Я узнала ее сразу же: леди Олейния, мать Эдвина. Она неотрывно смотрела на фамильный склеп рода Осси, бледная и неподвижная будто мраморное изваяние. И… что-то словно потянуло меня к ней – страннoе ощущение пустоты, неправильности. Обернувшись к Майло, я взглядом указала ему на леди Олейнию. Супруг коротко кивнул, разрешая.
– Я буду неподалеку, - прошептали его губы.
Подобрав слишком длинные юбки, я медленно приблизилась к леди Осси и замерла в нескольких шагах от нее. Я впервые оказалась рядом с могилой Эдвина, почти ставшего моим мужем. Он улыбался мне с черно-белогo портрета – молодой, красивый, мертвый. Человек, которого я никогда не любила по–настоящему. Человек, который никогда бы не полюбил меня, если бы нас не свела вместе чужая злая воля. Мне было жаль его – безумно, невероятно жаль. Как бы я хотела, чтобы ничего этого никогда не случилось…
Леди Олейния не заметила моего появления – или сделала вид, что не заметила. Не оборачиваясь, она произнесла в пустоту тихим безжизнeнным голосом:
– Эдвин… они подозревают меня в убийстве Сайруса. Требуют, чтобы я согласилась на ментальное сканирование, позволила им покопаться в моей памяти. Нет. Никогда. Я не допущу, чтобы наш род растоптали и смешали с грязью.