***
Вопреки убеждённости горничной, к чаю дети не вернулись. Об этом Оливии сообщил Филипп, которого она встретила на лестнице, и сердце её сжалось от недобрых предчувствий.
Когда близнецы вошли в гостиную, то застали там только Анну, накрывавшую к чаю, дворецкого и заплаканную Бернадетту в неизменном чёрном платье. Блюдце с нетронутым кусочком кекса в её руке мелко подрагивало, лицо, опустошённое тревогой, выражало скорбь, на коленях лежал раскрытый молитвенник. За креслом, в котором она сидела, стоял хмурый Хигнетт, готовый в любую минуту прийти к ней на помощь.
Анна вручила Оливии чашку горячего чая, и та с благодарностью её приняла, пересев поближе к камину, чтобы все ещё влажные на затылке волосы быстрее просохли.
– Скажите, Бернадетта, а мальчики сегодня возвращались к ланчу? – Оливия отпила глоток чая и с состраданием посмотрела на несчастную мать, терзаемую страхом.
Та покачала головой и охрипшим от рыданий голосом объяснила:
– Обычно они только завтракают и ужинают в детской, а в остальное время перехватывают что-нибудь на кухне.
– Я специально оставляю для них на видном месте съестное: кусок сыра, пирог, несколько яблок, – вмешался Хигнетт. – Иногда хлеб с джемом или холодное мясо.
– А сегодня? Вы оставляли для них еду?
– Да, но она осталась нетронутой, – Хигнетт развёл руками. – И лепёшки, и сэндвичи с сыром – к ним никто не прикасался.
Бернадетта низко опустила голову с тугим узлом чёрных волос, плечи её мелко затряслись, и дворецкий укоризненно посмотрел на Оливию. Тут вошли Седрик с Присциллой, баронесса фон Мюффлинг и Оскар Финч, а следом за ними шествовала Виктория, надевшая траурное платье и явно чем-то крайне недовольная.
Пока все рассаживались, пока разливали чай и передавали друг другу чашки и блюдца с кексом и неряшливо, наспех приготовленными сэндвичами, некое подобие оживления ещё скрашивало чаепитие, но как только все получили желаемое, наступила тишина.
Беседа не клеилась. Все присутствующие сохраняли молчание, даже баронесса воздерживалась от присущих ей грубоватых замечаний. Выглядела она, впрочем, не слишком расстроенной, скорее, глубоко погруженной в свои мысли, и Оливия могла бы заключить пари, что среди них не было места загадочному исчезновению двух детей.
– Помню, в детстве мы с Монти как-то заигрались на чердаке, – откашлявшись, вдруг нарушил тишину Седрик Понглтон. – Что-то такое мы там нашли – не помню уже в точности, что, – но совершенно потеряли счёт времени и спустились только к ужину. Пропустили и ланч, и послеполуденный чай… Уверен, Робер и…– он с досадой защёлкал пальцами.