Передача дел на юге затянулась. Преемник мой, фон Штофельн, стяжал немалую славу в прошлую турецкую войну, отличившись при обороне Очакова от десятикратно превосходящих турок. Боевой генерал: деятельный, храбрый, умелый — не какой-нибудь придворный угодник. Но вот касательно исторических задач России, вкупе с проистекающими из них особенностями подготовки к будущей войне, — тут он мало что понимал. Правду говоря, мои усилия по закладке и наполнению провиантских и амуничных магазинов и подготовке перевозочных средств (ластовых судов, большей частью) непосвященному человеку должны были казаться чрезмерными. Единственный способ уберечь эти начинания от гибели заключался в детальном знакомстве нового главного командира с затеянными прожектами и составлении подробного плана, как вести оные дальше. Сие пробуждало в душе генерал-поручика присущий его нации педантизм и давало некоторую надежду на сохранение верного курса в отсутствие рассчитавшего его штурмана. Не скажу «капитана», дабы избегнуть чрезмерных амбиций. Понятно, что однолично управлять политикой империи я не мог. Да и никто не мог: даже сама государыня. Важнейшие решения были итогом длительной борьбы соперничающих сил. Каким окажется этот итог, сказать заранее никакой провидец не сумел бы.
К тому же, хотелось дождаться султанского ответа на разорение Гелин-Ишика и Суджу-кале. Ну, как Порта все же решится на войну? Переполох в Константинополе вышел знатный. Великий визирь Сеид Хасан-паша призвал нашего посла Вешнякова, кричал и ногами топал, но более ни на что не осмелился. Первый натиск Надир-шаха османы сдержали (с потерею двух пограничных крепостей), однако ясно было: персидский воитель только умножит свой напор. Ссориться в такой момент еще и с Россией — для турецкой державы смерти подобно.
Ну, а если визирь сие понимает, так почему бы не надавить сильнее? Переговоры о подданстве черкесов и о морской торговле застопорились, покуда мы воевали с Швецией. Ничего удивительного: известно, что при неимении у государства готовой к делу армии, с его дипломатами никто не станет толковать о мире. Теперь, когда я совершенно ясно показал способность русских к наступательным действиям (даже в ограниченном составе войск, без полков, расквартированных на севере), туркам пришла пора подумать: не лучше ли по-хорошему договориться, уступив малое, чтобы не потерять большое?
Вешняков, состоявший со мною в регулярной корреспонденции, вполне сие мнение разделял — однако ж, инструкции он получал от Бестужева и следовал им весьма дотошно. Все, как и надлежит, ибо не может приграничная губерния посягать на прерогативы центральной власти. Решать сии дела следовало в столицах. Как только фон Штофельн вник в перешедшие к нему обязанности, а в Приазовье установился зимний путь — я сел в кибитку и, сопровождаемый полуэскадроном конных егерей, отправился на север. Эскорт, конечно, замедлял путешествие, но без него никак: разбойников на Руси завелось такое множество, что под Воронежем и Тамбовом они бродили сотенными шайками. Малым числом не отобьешься.