На оставшиеся полторы сотни я сторговал у владельца секонда потертый, но еще вполне крепкий, черный рюкзак, куда и сложил пару лишних джинсов и майку. Остальную купленную одежду я тут же натянул на себя, вместо опостылевших лохмотьев.
Пока я переодевался, Митюня присмотрел для меня пару крепких армейский берцев. Их здоровяк купил сам и презентовал мне в подарок — пробурчав че-то типа:
— Заляпанные дерьмом бестий кроссы не соответствуют твоему новому брутальному имиджу, пацан.
Я не стал возражать, и охотно до кучи еще и переобулся.
Когда через полчаса в обновках я вернулся в такси, к бурной радости Митюни, водила меня даже не признал.
Мы помчались дальше по пустынным ночным улицам. И примерно через двадцать минут прибыли к нужному частному дому на городской окраине.
Митюня расплатился с водилой, и мы вышли из машины.
После отъезда такси, нам пришлось долго барабанить кулаками в ставни массивных ворот, сводя с ума заходящегося в остервенелом лае цепного пса во дворе.
Здесь, в окраинном поселке, освещение было не такое яркое, как на центральных городских улицах. И две подозрительные фигуры, шумящие в потемках у чужих ворот, в любой момент могли спровоцировать соседей на вызов полицейского наряда. Паспорт у меня остался в общаге, а договариваться без него со стражами порядка — гиблое дело. Мне не хотелось загреметь на ночь к бомжам в обезьянник, потому я стал уговаривать Митюню отложить визит к артефактору на более благоприятное время.
— Похоже, там нет дома никого. Может, в другой раз попробуем…
— Не ссы, пацан. Ща нам откроют, — перебил меня упрямый здоровяк, и так сильно пнул ворота, что заскрипели приваренные петли.
— Черт! Да тише ты!.. В смысле, не так громко, хотя бы.
— Или мы сами откроем, — гнул свою линию отмороженный тип, — когда терпение мое лопнет. И чую, эта минута уже не за горами.
От повторного пинка ворота качнулись, как от таранного удара.
— Че-ерт!
— Эй, там! Снесете ворота — чинить заставлю! — донесся, наконец, со двора злой женский голос.
— Ну вот, а ты переживал, что не откроют, — хмыкнул Митюня. И снова врезал по воротам. На сей раз хотя бы кулаком.
— Да сказано же: иду! — возмутилась хозяйка дома. — Цыган! Заткнись чертова псина! У меня голова уже от твоего лая раскалывается!
Яростная собачья истерика стала ослабевать.
Лязгнул отодвигаемый в сторону засов, и аккурат перед нами в воротной створке распахнулась совершенно до этого незаметная дверь-калитка.
— Привет, Лизок, — Митюня шутовским поклоном поприветствовал осветившую наши лица фонарем хозяйку.
— Митюня! Твою ж мать! Сколько раз уже было тебе говорено! Перед тем, как ехать, позвони по телефону!