Он прищурился.
– И это единственная причина?
– А какая еще причина может быть? – ответила она. – Мы оба хотим быть полноценными родителями Лукаса, и нам хорошо друг с другом в постели. Разумным решением будет стать парой.
Что‑то промелькнуло на его лице, чему она не смогла бы дать определения. И хотя он одарил ее одной из своих очаровательных улыбок, в его взгляде была холодность и настороженность.
– Хорошо, что ты так благоразумна, – сухо сказал Андреас.
Он наклонил голову так, что их губы почти соприкоснулись, но Айла удержала его, прижав ладони к его груди. Она боялась заниматься с ним любовью сейчас, когда ее эмоции были обнажены, боялась того, что могло бы открыться, когда они были настолько близки физически.
Тепло его тела растопило ее сопротивление, и со вздохом она обвила руками его шею и поцеловала его. Она сказала себе, что ей показалось, что в его поцелуе чувствуется нежность. Сначала его поцелуй был мягким, затем он стал более настойчивым, требовательным, вынуждающим ее ответить. А не ответить ему она просто не могла. Как всегда, страсть охватила их, и поцелуй полностью захватил ее. Он провел губами по ее шее и ключице, а она запустила пальцы в темный шелк его волос и, дрожа, выгнулась всем телом навстречу ему в немой мольбе.
Андреас пробормотал что‑то по‑гречески, встал перед ней на колени, стал ласкать ее грудь и соски до тех пор, пока они не затвердели.
– Прикоснись ко мне, – сказал он, и она была счастлива выполнить такую просьбу.
Она гладила его грудь. Но затем он отвел ее руки и держал их одной рукой у нее над головой, а сам стал целовать ее тело, спускаясь все ниже. Он развел в стороны ее ноги, прижался к ней губами и довел ее до грани безумия своим изобретательным языком.
К тому времени, как он вошел в нее, Айла все еще пыталась отдышаться после двух сокрушительных оргазмов, до которых он довел ее своим языком. Ей нравилось чувствовать его внутри себя, нравилось, как он наполнял ее. Сейчас, когда он вновь подводил ее к моменту наивысшего наслаждения, она приподнимала бедра ему навстречу.
Он замер и взглянул на нее сверху вниз, и она не смогла понять выражения его потемневших глаз. В воздухе витало нечто хрупкое и эфемерное, но затем Андреас отстранился и вошел в нее в последний раз, его резкий стон смешался с ее криками удовольствия, когда они оба достигли пика наслаждения.