И все это пестрое, шумное сборище бурлит немолочным говором, дымит табаком-зеленухой. Большая толпа сгрудилась и в улице около ворот, где двое борцов состязаются в силе, а вокруг смеются, подзадоривают:
— Тяни, Былков, тяни-и!
— Спирька, вырви лопатки Макару!
— Где ему супротив Макарши!
— Но-но, Былков вам ишо покажет, где светает!
— Сила-ач, Спирька, смотри, шея-то у него, как у быка хвост!
— Ха-ха-ха!
А те двое, сидя на песчаном пятачке, упираясь друг в друга ногами, ухватились за толстую палку, кто кого перетянет.
Подошедший позднее Ефим Козулин ничуть не удивился, узнав в одном из борцов своего односельчанина Макара Якимова. Хорошо знал Ефим, что Макар молодец на все руки: и выпить не дурак и в картишки перекинуться, а теперь вот и силой померяться вздумал на потеху однополчан. Узнал Ефим и второго борца, рябого, зеленоглазого Спиридона Былкова. Откуда этот Былков появился в отряде, никто не знал. Поговаривали, что в прошлом году видели его среди анархистов-пережогинцев, ограбивших читинский банк. Но Спирька божился, что он этого Пережогина и в глаза не видел и чуть ли не с пеленок борец за революцию. Поговорили об этом партизаны, да и бросили, потому что Былков оказался лихим разведчиком и неплохо показал себя в боях с белыми. Одна беда, что был он большой озорник, любил прихвастнуть, даже на руку оказался не чист, за что попало ему однажды от командира эскадрона Сорокина. Суровый, страшно не любивший мародерства Сорокин мало того что отстегал нагайкой Былкова за кражу полушубка, но еще и спешил его. И бежал Спирька пешком за эскадроном верст тридцать, держась за хвост своего же коня.
В сотне Спирька, всегда разодетый с иголочки, отличался щегольством, вот и сегодня на нем новехонькие сапоги, диагоналевые, с лампасами, шаровары, а защитного цвета гимнастерка на груди украшена алым бантом.
Красный от натуги, обливаясь потом, тянул Спирька за палку так, что пальцы побелели в суставах, тщетно старался перетянуть тяжело весного здоровяка Макара. А тот еще и не тянул по-настоящему-то, сидел полусогнувшись, вытянутыми руками держась за палку.
— Ну, чего же ты, тяни ладом! — басил Макар, улыбаясь. — Э-э, брат, жидковат ишо на печенку-то. — Макар выпрямился, потянул и, оторвав Спирьку от земли, поставил его на ноги.
Партизаны вокруг них покатывались со смеху, иные подзадоривали Спирьку, хлопали его по спине:
— Не поддавайся, Былков, чур снова!
— Конешно, снова он же неправильно потянул тебя, Макарка-то.
— А ты на кулачки вызови его, на кулачки, через черту!
— Верно, Спиридон, дава-ай!