И тут нервы Матафонова не выдержали, в полном изнеможении опустился он на крыльцо, закрыл лицо руками, чтобы люди не видели его слез. А они текли из-под ладони, висли на усах.
По предложению Плясова тут же было решено: в наказание за невыполнение боевого приказа спешить Матафонова на три перехода. Против этого никто не возражал.
Снова выступил Журавлев. Он одобрил решение собрания и речь свою закончил предложением избрать взамен Матафонова другого командира.
Собрание выжидающе молчало, один лишь Былков, жестикулируя руками, доказывал что-то сидящему рядом с ним партизану. Сорокин посмотрел в ту сторону, постучал кулаком по столу:
— Былков! Чего там разоряешься? Только одного тебя и слышно, а все остальные как воды в рот набрали. Ну! Сказано вам, што командира нового выбрать надо, так чего же в молчанку-то играть! Коренев, ты што-то вроде сказать намерился?
Долговязый, полулежащий на песке Коренев поднял голову:
— Ничего я не намерился, приснилось тебе.
— Командиром-то кого бы ты хотел?
— Да по мне, что ни поп, то и батько.
— Степана Савватеева! — крикнул кто-то от ворот, и тут, как мешок прорвало, посыпалось отовсюду:
— Уваровского Василия!
— Ивана Чипчеева!
— Алеху Тимофеева!
— Катись-ка ты вместе с ним к едрене Фене-бабушке, нашел кого выставить, контрабандиста бывшего.
— Саламатова!
— Это пахаручку-то[27]? Тоже не лучше Алехи — спиртовоз, пьяница, пропьет весь полк с потрохами вместе.
— Пьяница проспится, дурак никогда. Зато уж и боевой Саламатов-то, герой, можно сказать.
— Не годится!
— Макаршу Якимова!
— Это бывшего трубача-то?
— Его самого.
— Этого можно, пожалуй!
— Конешно, можно, всю войну возле полковника находился, всю ихнюю стратегию изучил!
— Поддерживаю кандидатуру товарища Якимова, — поднимаясь из-за стола, заговорил Киргизов, — боевой командир будет. Помните, под Кунгуровой-то как он отличился? С одним своим взводом удержал сопку, все атаки белых отбил.
— Правильно!
— Даешь Макара Михайловича!
— Якимова, Якимова-а! — закричали со всех сторон и других фамилий уже не называли. Тут слово попросил сам Якимов; легонько раздвигая плечом густую толпу партизан, протиснулся он к крыльцу и, повернувшись лицом к собранию, кашлянул в кулак:
— Товарищи, оно конешно, я вам благодарствую, так и далее. — Он был огорошен столь неожиданным выдвижением в полковые командиры, смущался, теребил руками махорчатый темляк офицерской шашки и с трудом подбирал слова: — Мне такое дело… оно и во сне-то не снилось… даже чудно… Я бы, конешно, с дорогой душой, кабы грамотенка-то была хоть бы мало-мало, вот вить беда-то в чем! — И, приосмелев, оглянулся на Журавлева: — Неграмотный вить я, Павел Миколаич, как есть неграмотный, не гожусь в командиры!