— Где я возьму его?
— Хоть из земли вырой, а скажи, што нашел. — И, шевельнув плечами, пошел к зимовью.
Мишка поглядел ему вслед, проворчал с досадой:
— Я же и виноват стал. Он там любовь крутить будет, а я наган добывай. А там, гляди, и конь ей потребуется, и седло… Не было печали, черти накачали.
Наутро Макар получил от Журавлева приказ о новом выступлении. Боевую задачу передал на словах начальник политуправления Бородин, прибывший в село минувшей ночью. Вместе с Бородиным приехал и председатель фронтового ревтрибунала старик Илья Мартюшев, и теперь они все трое сидели на веранде поповского дома, пили чай с молоком и крупяными шаньгами. Чай разливала по-праздничному принаряженная Афоня: в широкой черной юбке и кофточке из белой чесучи, туго охватившей высокую грудь, в светло-русой косе голубая лента, — красавица. У Макара душа поет соловьем залетным, но он сдерживает себя, помалкивает, хотя скуластое лицо его так и расплывается в счастливой улыбке. Даже Бородину понравилась Афоня.
— Чья это красавица такая? — спросил он, когда Афоня ушла в дом.
— Хозяйская дочь, приемыш, вернее, — ответил Макар, оглядываясь на дверь. — Боевая, к нам записаться пожелала.
— Еще чего? — Бородин сердито покосился на Макара. — На кой черт нам барышень эдаких, што у нас, институт благородных девиц?!
— Постой-ка, — вмешался в разговор все время молчавший Мартюшев. — Что-то ты, Макар, посматривал на нее шибко умильно. Уж не снюхался ли, случаем?
— Чего мне нюхаться. — Густо покрасневший Макар отвел глаза в сторону, буркнул изменившимся голосом: — Женюсь на ней, и всего делов.
— Вот оно что-о, — насмешливо сощурившись, протянул Бородин. — Выходит, мы на свадьбу угадали к товарищу Якимову. Ну и дела-а! Вы что же, сговорились с Журавлевым-то? Тот хоть нашу взял подпольщицу, а ты с попом породниться вздумал. Хорошенькое дело!
— Да не дочь она попу, — взъелся Макар. — Сказывал же: приемыш, из бедняцкого классу… Чем же она виновата, что ее ребенком отдали попу на воспитание? И сестрой соглашается у нас работать милосердной, рази худо?
— Ну, смотри, Макар…
Договорить не дал седобородый старик в сарпинковой рубахе, неожиданно появившийся на крыльце.
— Здравствуйте! — приветствовал он чаевников, снимая с головы старенькую казачью фуражку. — Дозвольте спросить, кто тут у вас главный-то?
— Зачем тебе? — отозвался Макар.
— Да вот жалобу имею на товаришов ваших…
— Ну?
— Нагрезил один из них: невестку нашу изнасиловал утрось. Баба-то чуть руки не наложила на себя, досичас ишо ревмя ревет в зимовье.
— Фамилия-то его как?