Горняки прииска Отрадного к появлению у них Киргизова отнеслись очень благожелательно. На тайной сходке, куда они собрались вечером, Киргизова выслушали охотно, и на призыв его двадцать четыре человека записались в боевую группу сопротивления, готовую хоть сегодня влиться в повстанческий отряд красных партизан.
Хуже получилось в большом казачьем селе Бугры, куда приехали к раннему обеду. В Отрадном им посоветовали заехать к Сильверсту Агапову, которого и Киргизов знал по гомельским событиям, как сочувствующего большевикам.
Сильверст, небольшого роста, русобородый крепыш, принял гостей радушно, провел их в горницу, жене приказал готовить самовар.
В чисто побеленной горнице светло, тепло, на стенах фотографии казаков с обнаженными шашками и портрет Суворова с голубой лентой через плечо и множеством орденов на груди.
За чаем разговорились, и, когда речь зашла о настроении казаков здешних, Киргизов спросил:
— Как народ-то ваш на семеновщину смотрит, красногвардейцы бывшие как поживают, что думают?
— Холера их знает. — Хозяин потеребил бороду, нахмурился. — Вообще-то раскололся народ надвое, те, что побогаче, конечно, за Семенова горой, а их у нас большинство. Один тут из ихних, Захар Еремеич, богач первеющий, такие пропаганды разводит супротив революции, что не создай господь. А казаки наши что же, на фронте были за большевиков, ратовали за революцию, а как дорвались до дому — и обабились, хозяйство им все затмило.
— Ты сам-то как думаешь?
— Я за большевиков, за советскую власть.
— Сколько же вас здесь таких?
— Не очень-то людно. На низу у нас окромя меня два брата Петуховы и Нефед Тигунцов, из верховских — Больших Шапок Афанасий, Бояркин Петро, ишо человек пять наберется, ну и таких десятка два, что ни то ни се, они и не против революции, но так, чтобы кто-нибудь другой за них воевал, к сторонке жмутся, гады, и хочется им, и колется, и мамка не велит.
— Собрать бы их вечерком где-нибудь сегодня.
— Это можно. Схожу к Лаверу Петухову, и обзовем с ним, кого надо.
— Только уж поосторожнее, Сильверст Михеич, чтоб до атамана не донеслось.
— Об этом не беспокойся, Степан Сидорыч, соберемся у Перфила Лагунова, Бобылем его зовем. Живет он на отшибе, за речкой, нелюдим страшенный, ни он в люди, ни к нему люди. Мы, когда надо, завсегда у него собираемся, надежно.
— Хорошо.
К Петухову хозяин засобирался сразу же после обеда. Вместе с ним отправился и Егор. От хозяина он узнал про своего однополчанина Топоркова, который также является жителем села Бугры.
— Схожу понаведаю сослуживца, — сказал Егор и, уже взявшись за полушубок, оглянулся на Киргизова: — Можно, Степан Сидорович?