Едва друзья показались из колка, как навстречу им с громким лаем кинулся здоровенный серый кобель.
— Соболько, цыть! — прикрикнул на собаку один из сидевших у костра. Он обернулся лицом к пришельцам, и Егор узнал в нем своего сослуживца — трубача Якимова.
— Макар! — радостно воскликнул Егор, протягивая руки навстречу поспешившему к нему Якимову.
— Егорша!
Друзья обнялись, расцеловались по русскому обычаю, и оба, обрадованные нечаянной встречей, принялись тискать друг друга, хлопать по плечам.
— Это каким же тебя ветром-то?
— Ты-то как тут очутился?
— Я же здешних мест уроженец, курунзулайский.
— А я, брат, из амурской тайги, вместе с Лазо там находился, с Фролом Балябиным, а теперь вот сюда на пару с Киргизовым прибыл.
А Киргизова уже окружили, затормошили, закидали вопросами.
Якимов познакомил Егора с руководителями коммуны: Семенихиным, Самуилом Зарубиным и другими коммунарами, обступившими Киргизова. А когда Макар назвал фамилию Бородина, Егор живо вспомнил про письмо с клеветой на Настю, которое получил он когда-то на фронте.
— Так это вы учителем были в Антоновке? — спросил Егор, пожимая руку пожилого черноусого человека в очках.
— Да, было такое дело, а вы, значит, тамошний житель.
— В работниках я там жил…
Егору хотелось поговорить с Михаилом Ивановичем, но за рукав его потянул Макар:
— Хватит, Егорша, потом поговорите. Вон Киргизова повели под ручки белые в хоромы наши княжеские. Соловья-то вить баснями не кормят. Идем, там уж столы накрыли на двенадцать персонтий. Свежиной угостим вас с дороги-то.
Зимовье это было такое же, как на далекой Тынде, только гораздо просторнее. В одном углу печь, сложенная из дикого камня; так же тянутся вдоль стены длинные нары; в кутней половине стол, сколоченный из необструганных досок, скамьи и чурки для сиденья, на полках деревянная и глиняная посуда. Разница была лишь в том, что освещалось это зимовье не лучиной, как на Тынде, а керосиновой висячей лампой. Да и винтовок здесь было больше, почти все трехлинейные; стояли они в пирамиде, влево от двери, тут же висели шашки, патронташи и даже ручной пулемет.
— Порядочно у вас оружия-то, — сказал Егор, усаживаясь за стол рядом с Якимовым. — А я со своим винтом восемь лет не расставался, а теперь вот оставить пришлось в Большом Невере вместе с шашкой. Жалко, хорошая была винтовка-то, пристрелянная.
— Ничего-о, — утешал Макар, — дадим тебе наперво бердану, есть у нас в запасе, а на войне добудешь сам и винтовку и шашку.
— Да уж была бы шуба, а вши напреют.
Тем временем на столе появились хлеб, деревянные ложки, чашки и курившийся паром полуведерный котел вареного козьего мяса.