Кончиту насилу уговорили не возвращаться в обитель. Анита упирала на то, что не видела сестру более десяти лет, им есть о чем поговорить, насмотреться друг на друга. К тому же теперь Кончита будет находиться под охраной, и родные люди, в случае чего, защитят ее лучше, чем горстка набожных сакраменток.
– Уйти в монастырь всегда успеешь, – огласила Анита финальный довод. – Ты молодая, красивая… Жизнь еще подарит тебе счастье!
Последнее утверждение Кончита отвергла напрочь, она уже отнесла себя к категории самых несчастных людей на земле, и будущее представлялось ей совершенно беспросветным. Тем не менее согласилась остаться. Она постелила себе в той спальне, где еще в прошлом году делила брачное ложе с любимым Хорхе. Там в углу стоял его письменный стол с чернильным прибором, арифмометром «Кольмар», логарифмической линейкой и пачкой копировальной бумаги. Кончита, свято храня память о муже, не трогала ничего.
Готовясь ко сну, она сама расстелила постель. Анита спросила, отчего сестра не набрала новых слуг после бегства прежних. Кончита сказала, что к ней никто не хочет наниматься, а хитроумные приспособления, которыми Хорхе насытил их семейный быт, прекрасно позволяют вести домашнее хозяйство без помощи вороватых и плутоватых слуг. Анита сочла, что это резонно, уточнила лишь, имелись ли у кого-либо из посторонних ключи от входной двери. Кончита отвечала отрицательно.
Они еще часа полтора сидели в хозяйских покоях, говорили, свободно перескакивая с темы на тему. Вспоминали прошлое, возвращались к настоящему. Анита как бы невзначай поинтересовалась, не было ли среди потенциальных покупателей дома бородатого человека в одежде махо. Кончита такого не вспомнила, зато рассказала об одной эксцентричной дамочке – в туфлях на высоченном каблуке, непозволительно короткой юбке и вызывающе декольтированном синем платье, с копной огненно-рыжих волос. Дамочка приходила в числе прочих претендентов на дом, предлагала в качестве уплаты дорогущие алмазные серьги, причем говорила на ломаном испанском, вставляя немецкие словечки. Кончита еле от нее отвязалась.
Анита ушла в спальню к Алексу, когда перевалило за полночь. Максимов храпел, посапывала и Вероника на своем тюфяке. Анита проверила, крепко ли заперты оконные рамы (после вчерашнего она опасалась оставлять на ночь окна открытыми), уронила голову на подушку, и треволнения последних суток тотчас сморили ее.
Пробудилась под утро, словно от того, что кто-то ткнул ее кулаком в ребра. Возможно, это спросонья сделал Алекс, но не тычок, а чувство тревоги заставило ее подняться и тихонько выйти в коридор. Она пошла проверить, в порядке ли Кончита, и застала последнюю стоящей возле окна, жалюзи на котором были раздвинуты. Сестра вглядывалась во мрак, еще не тронутый рассветными лучами.