Третьего надо было спасать. Пока на нем висят дарги, грозя в любой момент залезть на крышу, они не смогут поднять пушку. А если они не смогут поднять пушку, то в одно рыло я всю этв ораву не зачищу — кто-то обязательно дорвется до меня, и даже Чел не поможет — она же тоже не способна смотреть во все стороны разом.
Мне бы сейчас сотню стрел!..
Хотя что толку, сверху вниз сердца даргов не поразить, если только они специально мне их не подставят…
Что ж… Побуду немножко пулемантом.
Правда я не представляю, как заправлять праной пули.
Никак. Просто стреляй.
А жаль. Было бы здорово иметь несколько тысяч переносчиков реадиза, которые атакуют противника как пчелиный улей.
Кстати, богиня, попозже еще поговорим. Если я выживу.
Обязательно, дорогой.
Я коротко обернулся на Чел.
— Мы начинаем.
Чел сжала губы в тонкую нитку, прищурилась и шумно выдохнула через нос. Кивнула.
И за ее спиной снова раскинулись два призрачных крыла, и она приподнялась над несущимся в ночь прицепом, скручивая воздух в руках в клубящийся дымчатый шар! Ее глаза вспыхнули дымчатым белым светом!..
А я развернулся в своем кресле стрелка, сделал глубокий вдох, глубокий выдох, и нажал на кнопку стрельбы.
Да, обороняться на равнине было намного проще — дарги лишились своих укрытий и вынуждены были продолжать преследование по открытой местности, где они были как на ладони. Даже для меня не стало проблемой выкашивать их из впервые виденной пушки, просто переводя поток разящего свинца с одного дарга на другого. В перерывах между очередями я не снимал руки с джойстика, заставляя блок стволов продолжать крутиться, чтобы не терять лишних секунд на раскрутку в случае неожиданной атаки.
Хотя от неожиданных атак меня защищала Чел. Как бы скептически я не относился к ней, но свою работу она выполняла на отлично. Меня будто бы накрывал непроницаемый купол, через который ни один дарг не мог проникнуть. А они пытались. Целых трое пытались. Одного Чел будто специально отбросила прямо на линию огня моей пушки, двух остальных — рассекла в прыжке чем-то вроде хлыста из спресованного воздуха.
В последний раз я даже не заметил саму атаку — так был увлечен отстрелов мутантов.
Ночь была прохладной, но я этого не чувствовал — жар от разогретых стволов пятнашки грел не хуже доброй печки, даже несмотря на то, что его должно было сносить потоком ветра. Нос забивал вязкий запах горячей оружейной смазки и сгоревшего пороха, хотя, казалось бы, и они должны были оставаться за кормой, а уши кроме надсадного рева пятнашки давно уже не слышали никакого другого звука.