— Только не надо про могилы.
— Как скажешь.
Мы принялись за еду, а я тем временем то и дело бросала на него заинтересованные взгляды.
— Скажи честно, — проговорила я, когда он разлил кофе по чашкам, — у тебя у самого возникли какие-нибудь мысли относительно этой записи?
— Пока ничего, заслуживающего внимания. Но я думаю.
— Хорошо, — вздохнула я, — потому что у меня такое чувство, что об этом думаем только мы с тобой.
— Интересно, о чём думает мальтиец?
— Иди, спроси, — я взглядом указала в угол, где Дакоста уже минут двадцать сидел, не меняя позы и устремив глаза в пустоту. Джулиан заметил его и покачал головой.
— Да, ему сейчас не позавидуешь. Странно, что ему ещё не намылили шею.
— Пытались. Но что бы это изменило?
— Ничего, только мне лишняя работа, — он какое-то время смотрел на своего коллегу. — Знаешь, мне его даже жалко стало. Наверно, стоит подойти.
В этот момент Дакоста вздрогнул, словно почувствовал наши взгляды, и посмотрел в нашу сторону. Потом поднялся и направился к нам.
— Сам идёт… — тихонько прокомментировала я.
Дакоста подошёл и остановился возле нашего столика.
— Разрешите? — спросил он.
— Присаживайтесь, — кивнула я.
Он сел и задумчиво посмотрел на меня.
— Я всё испортил? Я погубил всех?
— Пока сложно говорить о последствиях… — произнесла я. — Возможно, нам удастся выкрутиться.
Он перевёл взгляд прозрачных глаз на Джулиана.
— Вы меня презираете, МакЛарен?
— А вы ведь больше всего боитесь презрения, гордый человек? — усмехнулся тот. — Нет, не презираю. Честно говоря, я вам завидую.
— Завидуете? Чему? Моему позору?
— Нет, не позору. Я завидую тому, доктор, что вы с вашими знаниями и в вашем возрасте умудрились остаться ребёнком. Капризным и жестоким, но всё же ребенком. В каком же чудесном мире вы там живёте? Но не беспокойтесь. Это пройдёт. У вас ещё есть надежда поумнеть и повзрослеть.
— Странно слышать это от вас, ведь вы моложе меня.
— Настоящий возраст измеряется не годами, а страданиями и свершениями.
— Да, я где-то читал об этом.
— Об этом часто пишут. Хотите кофе?
— Не откажусь. Мой остыл.
Дакоста нажал кнопку на боковой стороне стола и произнёс:
— Микки, принеси чистую кофейную чашку.
Микки примчался с чашкой и, грациозно составив её с подноса на стол и поклонившись, умчался в кухню. Дакоста посмотрел ему вслед.
— Может быть, вы и правы, в чём-то я остался ребенком. Такое бывает. Кажется, что ты всё делаешь верно, что ты прав, ты на коне, а потом вдруг видишь, что конь деревянный, и едешь ты вниз по лестнице как раз в направлении стены. Попробуйте понять меня, этот корабль — дело всей моей жизни. Я занимаюсь этим проектом десять лет. Ради него я забросил свою работу, пошёл учиться на медицинский факультет, занимался в госпиталях и Центре психической реабилитации. Я думал, что я имею право руководить своей работой. Ведь это важно, держать всё под контролем. И вдруг всё начало утекать у меня сквозь пальцы. Те, кто поддерживал мои начинания, вдруг были задвинуты в тень молодыми и амбициозными людьми, которые понимали суть проблемы, но изначально не были согласны с нашей концепцией. Я уверен, что замена Лейда — это их рук дело. Мало того, что меня перевели со старпома на врача, так и в лазарете мне пришлось потесниться. И кто я здесь?