— Как я выдержу эту разлуку, оставшись без тебя?
Они стали тяжело вздыхать. Для нас это была не радостная, а ужасная новость. Разве конюх Шин не мог принести действительно радостную весть? Несмотря на близкое расставание, нужно было хорошенько поужинать, но мы, так и не решив, кто будет готовить, с мрачным и подавленным видом сидели, прислонившись к составленным на полу вещам. Конюх Шин словно случайно намекнул, чтобы мы и не думали сбежать. Олькхе напоследок еще раз проинструктировала мать о том, как надо обрабатывать рану брата. И вот наконец настал час расставания. Я держала поклажу, а Олькхе устраивала малыша на своей спине. Мне показалось, что будет лучше спуститься вниз самим, до того как конюх Шин придет за нами. На месте отправления уже находился председатель Кан.
— Похоже, их знатно потрепало во время инчхонской десантной операции. Да, видать, без военно-воздушных сил ничего не получается.
Никто его не спрашивал, он просто болтал сам с собой. Председатель свернул армейское одеяло, расстеленное рядом, и сказал, что накроется им, когда сядет в грузовик.
— Как же быть? А мы совсем не подумали об этом, — начала громко сетовать олькхе, словно она должна была срочно вернуться домой.
Мороз, крепчавший быстрее, чем наступала темнота, подступал к нам, проникая через все слои одежды.
— Неужели вы думаете, что я принес это большущее одеяло только для себя, собираясь оставить на морозе женщин и детей? Если мы потеснимся, его хватит на всех. Даже если нам этого не хочется, прокатимся разок, по-дружески прижавшись друг к другу.
Его чрезмерная болтливость прошла с появлением конюха Шина. Грузовик приехал лишь после того, как подошла семья Чжонхи и пожилая женщина, заставив прождать нас на морозе более часа. Водитель, даже не извинившись за опоздание, не включая передние фары, начал настойчиво требовать, чтобы мы как можно быстрее сели в кузов. Конюх Шин раньше всех запрыгнул туда и стал поднимать пожилую женщину, попросив олькхе помочь. Олькхе вдруг, перестав толкать ее сзади, с отчаянием громко крикнула:
— О, черт побери! — И тут же съежилась от страха.
— В чем дело? — спросил Шин, свирепо глядя на нее.
— Мандат, я имею в виду удостоверение беженца. Я его оставила дома. И продовольственные карточки. Мандат и продовольственные карточки девушки тоже. — Она указала глазами на меня. — Я держала их вместе со своими документами.
В этот момент она была не похожа на спокойную и осмотрительную олькхе, которую я знала. Из кабины водителя послышался раздраженный голос матери Чжонхи, быстро севшей в кабину с детьми: что, мол, там возитесь? Когда конюх Шин, подойдя к кабине, сказал водителю пару слов, грузовик, даже не издав звука «фрынь», тут же тронулся и уехал. Все это произошло в одно мгновенье. После Шин, пытаясь придерживаться официального тона, зло спросил у олькхе: