— Вот, возьмите масло и напоите малыша до того как он уснет. Оно не сможет тут же вылечить кашель, как западное лекарство, но кашель станет мягче. Малыш не может говорить, но у него сильно болит горло. Ему, наверное, кажется, что оно разрывается на части. Цы-цы-цы, не в то время родился… — поцокала языком маним, протягивая масло олькхе.
Нельзя сказать, что маним была радушной, но надо признать, она умела сострадать. Однако то, что она ела отдельно в главном доме, а нам сказала, чтобы мы ели в домике возле ворот вместе со старухой, задевало наше самолюбие. Спали мы тоже там. В холодном полу, покрытом толстой промасленной бумагой, то тут, то там зияли дыры. Маним не сказала нам, что мы можем перед сном протопить печь. Впрочем, если сравнить с тем, как мы, найдя заброшенный дом, сами искали себе еду, можно было сказать, что здесь нас встретили по-царски.
Начиная с того момента, как заболел малыш, олькхе, кажется, стала необходима помощь другого человека. Надо сказать, что до сих пор я не замечала за ней такой «зависимости». Эффективность действия орехового масла проявлялась не сразу, даже ночью племянник Хёни все время кашлял, а температура не снижалась. «Стало лучше?» — «Нет, как огонь». Мы с олькхе обменивались такими словами в полусне, но я не могла вырваться из дремы, полностью лишившись сил. Олькхе всю ночь не отходила от малыша. На утро у нее был крайне изможденный вид. Ей было стыдно, но она решилась пойти к маним. Войдя в главный дом, она почтительно поздоровалась с хозяйкой и, справившись о ее самочувствии, протянула ей Хёни. Честно говоря, мне казалось, что маним недолюбливает детей.
— Благодаря вашей заботе кашель стал намного слабее, но я не знаю, что делать, у него горит тело. Я боюсь, что он заболеет пневмонией.
Маним вынуждена была потрогать лоб малыша и поставила диагноз, сухо сказав:
— Это простуда.
Диагноз она поставила с каменным лицом врача, имевшего за плечами долгие годы практики. Мы выжидающе смотрели на нее снизу вверх, пытаясь определить по ничего не выражавшему лицу маним, верны ли наши опасения.
Не то чтобы мы ей не верили, просто единственное, что нам оставалось сделать ради Хёни, — прибегнуть к помощи маним. Она достала еще два ореха и аккуратно вынула из перекрученного пакета, сделанного из ханчжи[34], щепотку чего-то, похожего на красный порошок. Судя по тому, как тряслась над ним величавая и непроницаемая маним, было ясно, что ей жаль лекарства. Но это придавало порошку мистическую силу. Мы наблюдали за приготовлениями с пересохшими от волнения ртами.