Теперь я спала с бабушкой в комнате, находящейся во внешнем крыле дома, с окном на переулок. Бабушка, когда отдыхала, отгоняя веером редких мух, говорила:
— Теперь, когда твой дядя перестал работать носильщиком джиге, я живу. Разве та работа была достойна человека, который когда-то зарабатывал себе на жизнь каллиграфией? Конечно, у работы посредником свои недостатки. Носильщику чжиге не приходится лгать, но как без обмана могут заработать себе на хлеб посредники или торговцы скарбом? Как ни крути, у этих людей рты что сточные канавы, скажи, как может заниматься такими делами твой дядя?
В словах бабушки мне послышался упрек. «Он взялся за это, чтобы кормить и поддерживать вашу семью» — вот что я слышала в ее словах. Мне показалось, что она больше защищает сына, не беспокоясь о внуках, и в голову пришла недобрая мысль: я хотела напомнить бабушке, что ее младший сын был казнен из-за того, что он эвакуировался на север. Но вместо этого, чтобы как можно сильнее уколоть ее, я зло сказала:
— Бабушка, значит, у вас болит душа оттого, что ваш сын работал носильщиком чжиге, а то, что тетя торгует, водрузив на голову кванчжури с овощами, никак не беспокоит? Как вы так можете говорить?
— Твоей тете не много осталось мучиться, не заступайся за нее. Кроме того, если неудачно встретишь жизнь[68], то обречена страдать, как и в прежние времена. Да и что тут такого, если здоровая женщина носит на голове кванчжури с овощами? Разве можно сравнивать внука благородного рода, работающего носильщиком чжиге, с женщиной, которая еле-еле сводит концы с концами, торгуя овощами?
Я понимала, что это было сказано без скрытого смысла, но для меня каждое слово становилось впивающейся в сердце колючкой. Я чувствовала упрек. У меня щемило сердце. Казалось, мне открыто говорят, что до того, как вернется моя семья, я должна что-то сделать, а не сидеть дома нахлебником из-за того, что распустили отряд «Силы обороны Родины».
— У дяди появилась какая-то хорошая работа?
— Дядя говорит, что нужно жить дальше. Ему посчастливилось встретить благородного человека. Впрочем, справедливости ради, та встреча произошла, потому что он метался по рынку в поисках клиентов. Так вот, это был богач из Кэсона, он смог предусмотрительно перевести много денег в Сеул. Говорят, он сейчас в Пусане организовал крупную торговлю. Кстати, его дом тоже находится в нашем районе. Люди говорят, что в нем живут богачи, настолько его дом большой и роскошный. Беспокоясь, тот мужчина вернулся в Сеул, чтобы убедиться, что дом цел и невредим. Он встретил твоего дядю на рынке и поклонился ему. Хоть у него и есть деньги, куда ему тягаться с нами в происхождении? Тот богач сказал, что устроит дядю на работу в правительственное учреждение, но взамен попросил присмотреть за его домом, пока не закончится война. И чего таким людям не хватает, что едут в Сеул в такое время?