И пока она пела, Аюхан не мог отвести глаз от девушки, думая, что эта песня словно про нее и сложена, про ее смоляные черные брови, изогнутые, словно ласточкины крылья…
Наутро бабушка рано разбудила Аюхана, накануне пообещавшего отвезти девушек на станцию. Наспех попив чаю, он запряг лошадь в парадную кошевку вместо саней. Все-таки в город молодых девушек провожает, не в лес едет! А бабушка, словно угадав его мысли, вынесла из дома и постелила в кошевку яркий палас. Хабир, встретивший Аюхана у ворот, не упустил из виду нарядный вид кошевки и подшутил:
— Эге-ге, братишка! Можно подумать, за невестой прибыл. А что? Пожалуй, что и отдам за тебя дочку! Вот прямо сейчас посажу и увезешь.
— Я уступлю ему подружку, отец, — подхватила шутку Танзиля.
Залия зарделась и сделала обиженный вид:
— Сама иди!
Но глазами, прикрываясь платком, стрельнула с нескрываемым интересом на Аюхана, тоже малость смущенного таким оборотом…
Прошла зима, миновала весна. Тот разговор, при проводах, возможно, так и завершился бы только шуткой, если бы Танзиля не привезла подружку на сабантуй. На поляне около речки Каранзелга, где традиционно проводился сельский сабантуй, установили высокие столбы, развернули лучшие юрты и яркой красной лентой обозначили майдан для борьбы — курэша. Залия, исподтишка любуясь крепкой фигурой Аюхана, поинтересовалась:
— Бороться будешь, Аюхан-агай?
Аюхан нарочито удивленно приподнял брови:
— Кто тебе сказал, что я борец?
— Да ведь видно же!
— Ну, если видно…
В борьбе-курэше Аюхану мало было равных в селе, и на этот раз он вышел победителем. Тут же отдал мужикам выигранного барана, распорядился:
— Режьте! Шашлыки жарить будем у Торчащего камня. Мы уже туда направляемся.
Надо бы, конечно, по традиции бишбармак делать, но у молодежи свои вкусы. Да и удобнее на природе шашлык.
Аюхан повел девушек к Торчащему камню. И вот идут они на речку, по бокам от Аюхана две молодые красивые девушки, и он чувствует себя на седьмом небе от счастья, и сердце готово выскочить из груди и взмыть в небо стремительным жаворонком, чтобы пропеть сверху всему свету, как прекрасен мир и как сейчас счастлив он, Аюхан.
И от новых, прежде незнакомых чувств парень дивится сам себе…
— Аюхан-агай, — вернула его с небес на землю Танзиля, — а что важнее для борца: сила или ловкость?
— И сила, и ловкость.
— А в какой категории ты выступал?
— В средней. Судья же объявлял, не слышала, что ли?
— А это сколько?
— Что, сколько?
— Вес, конечно.
— А, восемьдесят девять.
— Ужас! — восхищенно воскликнули девушки в один голос.
И Аюхан не мог не заметить, что в голосе Залии неподдельного восхищения было куда как больше, нежели в голосе ее подружки. И еще парень не мог сам от себя скрыть, что в тот вечер ласковая, красивая и певучая Залия бесповоротно завоевала его сердце.