Закинув ружье за спину, он широко зашагал в сторону Асаная. А Хадия, глядя ему вслед, подумала: «С пустыми руками… Интересно, что ему понадобилось на Трехглавой горе?»
Такый вдруг остановился, обернулся и крикнул издалека:
— Забыл тебе одну интересную вещь сказать! Тебе с отцом не приходилось видеть Уктаеву кикимору?
— Какую еще кикимору?
— Кикимора как кикимора. Недавно охотник один рассказывал, он видел. Я бы не поверил, если бы и сам своими глазами не видел. Вчера вечером слышу — в реке кто-то барахтается. Поднялся я на Уктау да так и застыл на месте: в реке абсолютно голая кикимора купается со здоровенным медведем!
Мысленно охнув, Хадия прокричала:
— А дальше?!
— Взялись они под ручки с тем медведем и исчезли, словно их земля проглотила. А может, мне и померещилось. Ну, прощай!
Такый ушел. Хадия еще долго сидела на месте, ошарашенная услышанным. Вот она, значит, кто теперь! Уктаева кикимора! Так и попадешь в небылицы навечно, так сказки и рождаются…
…В Асанае, наверное, начиналась жатва, и Хадие пришло время задуматься о пропитании на зиму. Иногда ходила проведать тот березнячок, в смутной надежде увидеть черноглазого Такыя.
Однажды направилась она туда, и слышит — лошадь фыркает! И не шибко далеко, прямо в березняке. Хадия спряталась за Зеленый камень, осторожно осмотрелась и видит — сидит ее мужичок! Ее! И сама не заметила, как мысленно назвала совсем незнакомого мужчину своим! Рядом с ним стоит лошадь, и на спине у нее приторочены два мешка, чем-то набитые до отказа.
Хадия хотела было подойти к Такыю, да вовремя опомнилась. Если с лошадью, вдруг он не один? А Такый долго не засиделся на месте, взял лошадь за повод и направился к Трехглавой горе. «На обратном пути, — подумала Хадия, — должен он здесь остановиться».
На другой день, еще до обеда, Такый появился снова. Ехал он теперь верхом на лошади, уже свободной от груза. Доехав до березняка, остановил лошадь, спрыгнул с седла возле костровища, осмотрелся. Набрав хворосту, разжег костер. Вытащил что-то из кармана и положил на камень. Через некоторое время до Хадии долетел знакомый запах жареного зерна, отчего женщина ощутила сильный приступ голода. Желание повидаться с Такыем, угоститься у его костра вынудило Хадию выйти из укрытия. Ноги сами понесли ее к огню, к высокому и сильному Такыю. А тот, словно они расстались совсем недавно, по-свойски спросил, даже не поздоровавшись, словно расстались пять минут назад, глядя на женщину с лукавой улыбкой:
— А что, красавица, неужто у тебя другого платья нет? Так и трепещешь, словно блюхеровское знамя. — И рассмеялся добродушным и совсем необидным смехом.