— Ты мне заменила отца и мать, благодатное пристанище, сколько раз ты спасал от гибели меня и мою дочь. Спасибо тебе! Живи тысячу лет, живи вечно.
Низко поклонившись горе, Хадия еще какое-то время постояла молча, прощаясь. Миляш не удивилась словам матери, не удивилась ее обращению к горе как к живому существу. Она и сама — дитя природы, и для нее Уктау действительно существо живое, которое слышит и видит, и все понимает…
И еще пять раз мать с дочерью ходили на Уктау. Если уж открыли ларь, надо было перенести все зерно, чтобы оно не пропало, чтобы его не растащили птицы и звери или случайные люди. Только после того как последнее зернышко оказалось в закромах на заимке, Хадия успокоилась. Теперь голодная смерть им не грозит.
* * *
…Приходили и уходили годы, похожие один на другой, как близнецы. В осколке зеркала, оставленном Анфисой, Хадия каждый день видела свое отражение, замечала каждую морщинку на лице, каждый седой волос на голове. Но это не беспокоило ее слишком сильно. В теле еще ощущалась гибкость, в руках еще доставало сил, чтобы содержать хозяйство, себя и дочь. По сути, она еще молодая женщина. Сердце ее волновало будущее дочери. Миляш вступила в пору расцвета и девичьей зрелости. Она превратилась в стройную, изящную девушку с красивым лицом. И волосы у нее густые, смоляные, с отблеском воронова крыла. Как у Такыя… Только вот течет в ней кровь не Такыя, милого сердцу, а того зверя Махмута…
* * *
В глухой чащобе, на хуторе, забытом Аллахом и людьми, жили-поживали два человека: мать и дочь. Можно было подумать, что на всем белом свете не найдется человека, который бы забрел на этот хутор. Можно подумать, что от Асаная до хутора не сутки, двое-трое пути, а как до сказочной горы Каф. На самом деле никому не было никакого дела до Хадии с Миляш: на страну обрушилась война. Жители Асаная не успели даже убрать небывалый урожай 1941 года, когда все мужское население было мобилизовано на войну — защищать от немецко-фашистских захватчиков неизвестную хуторянам страну под названием Советский Союз.
Лето 1942 года для Хадии с Миляш ничем особенным не отличалось. Не получали они ни повесток, ни писем-треугольников, ни похоронок. В один из тихих июньских дней, когда солнце перевалило за полдень, они с туесками отправились за ягодами на Крутую гору. Ее склон в виде длинной луковицы уходил в сторону Асаная. Если туда смотреть, на душе становится тоскливо. Но Хадия все равно не могла не смотреть туда и глядела в направлении села до тех пор, пока в глазах не начинало рябить. В какой-то момент ей показалось… Или же не показалось?! Вздрогнув, женщина прищурилась, чтобы хоть немного прекратилась рябь в глазах, присмотрелась и… не поверила своим глазам! Из леса появился человек!