— Итак, Лулу, — Нини бросила тоскливый взгляд на наковальню, перед которой стояли оба юноши, смеясь и оживленно болтая. Даже обидно было сознавать, как хорошо они друг друга понимают. — Ведь мы с ним похожи, правда? Хотя бы из-за музыки. Мне ужасно жаль.
— Чего тебе жаль?
— Всего. Для краткости: хочешь получить своего Макси назад? — Нини сняла повязку со лба, улыбнулась и протянула ее Амелии. — Вместе с галстуком?
Амелия тоже не могла больше сохранять серьезность.
— Уже пресытилась им? — спросила она.
— Нет, но я знаю: он постоянно думает о тебе, каждое второе слово — Амелия, вот это мне надоело. Лулу тоже болтал обо мне какую-нибудь ерунду?
— Довольно часто, — схитрила Амелия, поскольку на самом деле было не совсем так.
Но мысленно — мысленно он всегда был с Нини. Они вдвоем и их музыка! Лусиан рассказывал о новых планах, он хотел заняться роком, высказывался против правых радикалов, что-то вроде: «Власть делает тебя равнодушным! Ты зажигай свечи, открой сердце, и мы сделаем это: в Ростоке, Мельне и Берлине…» Об этом говорил он. Глаза его становились блаженными, и он добавлял: «Вот Нини, она действительно принимает участие…»
И вдруг Амелии стало ясно, что он и Нини — больше чем парочка, игравшая когда-то вместе в песочнице. Они — единый орган, выкованный музыкой. Это сравнение, сделанное ею рядом со старой кузницей, понравилось Амелии.
Подошли Максим и Лусиан, немного смущенные. Не похоже было, чтобы они собирались драться из-за девушек. Возможно, это присуще было более «древним» поколениям, особенно если вспомнить, что произошло между профессором Тео Фуксом и Хели Хабердитцелем.
Амелия встретила Максима долгим, изучающим взглядом, который он мужественно вынес.
— Итак, что же? — спросила она своим высокомерным тоном с французским прононсом, который использовала, когда чувствовала себя уязвимой. — Уж коли мы здесь все вместе: на ком же ты хочешь жениться?
— А ты? — бросил он в ответ.
— Я вообще не хочу выходить замуж, ты знаешь это, — рассердилась Амелия. — Что за глупый вопрос?
В поиске поддержки Максим посмотрел на Нини. Та кивнула ему и потребовала:
— Скажи же ей!
— Ну да, я… — Максим прошептал что-то на ухо Амелии.
Холодное выражение лица ее смягчилось, на губах заиграла улыбка, и она сказала:
— Ты идиот! — Однако прозвучало это как объяснение в любви. — Вот твой галстук. — Она набросила его ему на шею, как палач накидывает петлю осужденному. — Нини отдала мне его.
Лусиан почти с завистью смотрел на обоих.
— Поздравляю, Максим, искренне. Амелия — это что-то особенное, как в сказке, но Нини…