добраться, потому что Утопленник Джон гнал напропалую, чуть не сбив несколько нерасторопных пешеходов и дважды чудом избежав аварии. У Теклы тоже нашлось, что сказать. Кузины-гостьи хихикали, а старый Джонас удалился кормить свиней. Донна выслушала все, будучи почти в трансе. Утопленник Джон сомневался, что она его слышала. А она отправилась в свою комнату, чтобы все обдумать.
Завтра она совершит побег. Не слишком хороший поступок для девушки, воспитанной в традициях Дарков, настоящих, самых дарковских из дарковских. Она думала о том, что будут говорить в клане, обо всех этих многозначительных кивках и подмигиваниях. Когда сбежали Фрэнк Пенхаллоу и Лили Дарк, тетя Бекки сказала после их возвращения: «Вы слишком спешили». Донне претила мысль о том, что такое же скажут о ней. Но они с Питером не вернутся. Вот в чем вся прелесть. Одно усилие, и гордиев узел сложностей будет навсегда разрублен. А дальше — свобода, любовь, бегство от рутины и скуки, подозрительности Теклы и постоянных оскорблений Утопленника Джона, от Вирджинии. Донна почувствовала укол совести и упрекнула себя, что с таким облегчением подумала о бегстве от бедной Вирджинии. Но все решено. Она не может предаваться таким чувствам. Завтра вечером она встретит Питера у западной калитки, а все сплетники пусть вешаются вместе с этим кувшином. К счастью, Текла перебралась в свою комнату. Утопленник Джон спал внизу. Ускользнуть будет нетрудно. Подумал ли Питер о том, что она очень подурнела? Вирджиния сказала, что ангина состарила ее на десять лет. Как ужасно, что Питер поцеловал ее на глазах у всей паствы, ужасно, но чудесно!
А какое лицо было у бедной Вирджинии!
Так или иначе, но прошло воскресенье, наступило утро понедельника, а затем и день. Никогда еще для Донны время не тянулось так медленно. Она была рада, что попала в немилость к отцу и Текле, и они не разговаривали с нею. Но к ужину их упорство начало подтаивать. Текла смотрела на нее с подозрением. Донна не могла скрыть возбуждение, которое аурой окружало ее, да и розами горели щеки под лиловыми тенями. Радость прорывалась в блеске сапфира глаз. Донна гадала, что бы сказали Текла и Утопленник Джон, узнай они, что сегодня она собирается уехать с Питером Пенхаллоу. И, разумеется, она не могла есть, а кто бы смог в таких обстоятельствах?
— Донна, — вдруг сказала Текла, — не наложила ли ты румяна?
Утопленник Джон фыркнул. Он всегда негодовал, бросая взгляд на туалетный столик Донны. Слишком много безделушек, чтобы наводить красоту. Приличные женщины не пытаются быть красивыми. Но если бы он обнаружил или заподозрил наличие там румян, то, вероятно, вышвырнул бы в окно столик со всем его содержимым.