Затем она увидела его огни… и все изменилось. Машина, что привезла Донне ее судьбу, остановилась у западной калитки. Если Текла проснется, то увидит свет из своего окна. Боже, хоть бы не проснулась!
Питер ликующе обнял ее.
— Мне сегодня чертовски не везло. Спустили два колеса, и что-то случилось с карбюратором. Я боялся, что ты уйдешь, боялся, что совсем не сможешь выйти. Но теперь все в порядке. У нас масса времени. Можно не торопиться. Послушай, мой план таков: мы едем в Борден, там садимся на катер. Добираемся до дома пастора в Кертланде, Чарли Блэкфорд обвенчает нас. У меня есть разрешение. Чарли — славный парень, я его хорошо знаю. Он обвенчает нас на раз-два-три, не сомневаюсь, что еще и шести не будет. Дальше на материк и, оп-ля, едем до Нью-Йорка на своей машине, а оттуда — в Южную Америку. Звездочка моего сердца, любишь ли ты меня как раньше? Боже, я готов съесть тебя. Я умираю от голода. Ты прекрасна, как эта лунная ночь. Донна… Донна…
— О, Питер, ты меня задушишь, — прошептала Донна. — Подожди… подожди… давай уедем. Боюсь, что выйдет отец. Кажется, я уже лет сто здесь стою.
— Не беспокойся. Теперь, когда я забрал тебя из этого дома, я быстро успокою его. Донна, если бы ты знала, что я пережил…
— Питер, перестань! Давай уедем.
Питер отпустил ее, немного помрачнев. Что-то Донна холодновата после столь мучительной разлуки. Неужели ей трудно подарить ему несколько поцелуев. Ему и в голову не пришло, что она напугана, замерзла и измучена ожиданием.
— Нужно подождать пару минут. Когда я проезжал дом твоей тети Юдоры, во дворе молодая Юдора прощалась с Маком Пенхаллоу. Нам надо дождаться, пока он не уедет. Дорогая, ты дрожишь. Садись в машину. Там ты согреешься от этого чертова ветра.
— Отключи свои фары… если Текла увидит их… о, Питер, как ужасно убегать вот так. Мы никогда так не поступали.
— Если ты жалеешь, еще не поздно, — сказал Питер изменившимся, недобрым голосом.
— Не глупи, Питер. — Донна все еще дрожала и боялась, ее нервы были натянуты как струны после всего, что она пережила. Она подумала, что Питер мог бы вести себя чуть-чуть более деликатно. А он, напротив, был намеренно жесток. — Конечно, я не жалею. Мне лишь жаль, что приходится делать вот так. Это так… так трусливо.
— Ладно, — сказал Питер, который тоже немало пережил, особенно из-за этих вражеских шин, да еще и получив неплохую возможность узнать о женщинах, — что же ты предлагаешь?
— Питер, ты ужасен! Конечно, я знаю, что мы должны пройти через это…
— Пройти через это. Значит, вот так ты считаешь?