Питер всю ночь мчался через остров, а затем сел на катер. Итак, у нее характер Утопленника Джона, да еще и его нос! Он излечился от этого, каким же павианом он был! Ему не нужны бранящиеся женщины — ему еще повезло, что Донна просто выругалась, а не впала в истерику. Он расплатился за то, что связался с этим семейством. Ладно, безумие прошло, и да здравствует здравомыслие! Слава небесам, он снова стал самим собой — свободным, чтобы скитаться по свету, без помехи в виде женщины, висящей на шее. Больше никакой любви, теперь он знает, что это такое.
VI
Донна была не единственной женщиной в семействе, которая не спала в эту ночь. Среди папоротников в березовой роще за Майским Лесом, лежала Гей Пенхаллоу, выплакивая в ночи страдания своего сердца.
В этот вечер в Серебряной Бухте устраивали танцы — закрытие летнего танцевального сезона, перед тем, как последние из гостей покинут большой отель на берегу. Ноэль обещал заехать за Гей. В последнее время в ее сердце затеплилась надежда, что все между ними снова будет хорошо. Они слегка повздорили после того вечера, когда Гей оставила Ноэля, сидящим на ступеньках с Нэн. Оказалось, что во всем виновата Гей. Ноэль очень рассердился, что она так вела себя. Она поставила его в щекотливое положение, и Гей, чей маленький порыв гордости рассыпался от переживаний, смиренно просила прощения и была, с неохотой, прощена. Она даже снова почувствовала себя немного счастливой.
Но лишь немного. Ушли и не возвращались ее милые чистые мечты. Глубоко в сердце навсегда затаился холодок страха. Казалось, что Ноэль день за днем все больше удаляется от нее. Он писал чаще, чем приезжал… а его письма становились все короче. И когда она скучала по его объятиям и звукам его голоса, со страстью и тоской, поглощающими душу, приходило одно из этих коротких писем с извинениями — от Ноэля, который лишь несколько недель назад клялся, что не может жить в десяти милях вдали от нее.
Но она не могла поверить, что он лжет ей — ей, Гей Пенхаллоу, из семейства гордых Пенхаллоу. Гей знала, что девушек обманывают, даже девушек Пенхаллоу. Но не столь же скоро, не так внезапно. Не через несколько недель после предложения руки и сердца. Все-таки процесс охлаждения должен бы быть подольше.
Этим вечером, собравшись на танцы, она кое-что сделала, тайно. Достала из стола то старое письмо счастья и аккуратно переписала его три раза. Разложила письма в конверты, подписала и наклеила марки. Накинула пальто и вышла в прохладный ветреный сентябрьский вечер, чтобы отправить их. В конце концов,