Три баварских полицейских и два господина в штатском потребовали пройти для проверки документов.
— А что, собственно, происходит?
— Вы арестованы!
— За что же?
— Ступайте, нечего разговаривать! — нервно приказал старший.
— Странно, почему вы волнуетесь, когда это должен делать я.
Митя ощущал происходящее как игру и был уверен, что это ненадолго. Везли в фаэтоне, на мягком сиденье, под низко опущенным верхом. С обеих сторон его плотно зажали полицейские в смешных касках со штырем на макушке, отчего все трое на летней жаре ужасно потели.
В арестном доме Митю быстро и молча обыскали те же взопревшие полицейские, отобрали все бумаги и документы и отвели в камеру.
Цивилизованная европейская тюрьма пахла не сильно лучше российской, куда лет шесть назад Митяй носил передачи по поручению Исполкома. Впрочем, если в ограниченное помещение без канализации загнать человек двадцать курящих и не давать мыться, запах везде будет одинаковый.
Утешало лишь то, что в тюрьму он сел по поручению Вельяминова. Тогда Никита тщательно растолковал, что и как надо сделать в в Карлсруэ, Гейдельберге и Людвигсхафене. По адресам и деталям Митя догадался, что дело связано с профессором Габером, фирмой BASF и азотным синтезом.
Еще Никита обязал каждый шаг подтверждать телеграммой и не паниковать, если арестуют:
— Тюрьма для революционера дело обычное. Зайди, поздоровайся, узнай, кто в камере за главного, не лезь на рожон, соблюдай правила.
Митя так и поступил, только узнать, кто главный, не успел, тот сам нарисовался.
— Кто такой? — поинтересовался невысокий мужичок в котелке, поводя широкими плечами.
— Доктор Скамов.
— Ого, а за что взяли?
— На перрон без билета вышел.
Человек пять сидельцев загыгыкали, не иначе, криминалитет. Остальные просто оглядели новенького, все больше тусклыми глазами, но у пары-тройки он явно вызвал интерес.
— Еда, сигареты есть?
— Нет, с поезда сняли.
Коренастый кивнул.
— Устраивайся, вот твоя койка.
Следователь пришел только утром. В допросную Митю привел то ли полицейский, то ли тюремщик, в их званиях и нашивках сам черт ногу сломит, усадил на табурет и встал за спиной. Минуты через три вошел прилизанный господинчик, устроился за столом, поправил лампу, открыл ящик, вынул большую тетрадь для записей, придвинул чернильницу, посмотрел перо на свет, протер ручку перочисткой и совершил еще десяток таких же нужных дел. Пока он священнодействовал, Митя разглядывал его голову и гадал, сколько времени ушло на то, чтобы сделать идеальный пробор таким тонким и ровным.
Допрос вел чисто формально, фамилия-имя, род занятй, гражданство, сухой кивок на требование сообщить российскому консулу и обратно в узилище, где Митю забыли на неделю.