Вода у слияния рек закручивалась. Здесь смешивались два потока, и большая река, названия которой я не знала, побеждала буйную Гордеевку, гладила по голове, успокаивала, уносила с собой.
Мы с Сергеем стояли, смотрели на слияние, на отвесную сопку, на противоположный берег, весь заросший орешником. Сейчас, под конец августа, уже можно было собирать лещину, но Гордеевка, такая вялая в городе, здесь одичало ревела, и мне не хотелось проверять, удержусь ли я на ногах, если попробую перейти ее.
Родители все никак не могли наглядеться, и мы спустились к ним. Сергей стал щелкать фотоаппаратом все подряд, от общих видов до поросшего древесным грибом трухлявого пенька. Неожиданно он повернулся и сфотографировал меня. Сделав несколько снимков, посмотрел поверх аппарата и тут же отвел взгляд. Я смутилась, кровь прилила к щекам. Я быстро отвернулась, засуетилась, стала поправлять волосы, которые были собраны в хвост и не требовали, чтобы их поправляли. Потом принялась стряхивать грязь с обуви, заметила, какая она стоптанная и изношенная, и застеснялась еще сильнее.
– Солонцы тут с давних времен, егеря до сих пор подсыпают. Кое-как, правда, не всегда, но зверь знает. Приходят по старой-то памяти. Сейчас полтайги прогорело, так олень тесно собрался, да и остальное зверье, опять же. Следы вчера за ту сопку вели. – Отец указал пальцем на острый край. – На сидьбах засядем, подождем пока.
– Где засядем? – не понял Игорь Петрович.
– Сидьбы. Ну, плахи, на развилках прибитые. К дереву-то, на живую. Они соли налижутся и пить придут, тут и мы.
Мы немного отошли от реки, и отец показал нам солонец. На двух пнях, спиленных на одинаковой высоте, громоздилось бревно. Сверху в нем была прорублена большая борозда, а там лежали огромные, с полголовы каждый, кристаллы соли. На одном конце бревна висела табличка с номером «15».
– Что это за номер? – спросил Сергей.
Впервые за все время он заговорил первым.
– Егерской. Все солончаки под учетом. И звери все по головам. Раньше были. Теперь стреляй не хочу. Еще и пожар этот, мать его так.
Сергей сфотографировал номер и кристаллы соли. От одного взгляда на них хотелось пить, и я представила, как шершавый лосиный язык проходится по соленой поверхности.
– Идемте отсюда. Зверя еще спугнем. Как на экскурсию пришли, охотнички.
Мы углубились в лес и поднялись чуть выше на сопку. Отец переходил от одного дерева к другому, цокал языком, матерился под нос, задирал ветки, пока не крикнул нам:
– Вот! Нашел!
Сидьба была сделана из трех коротких толстых досок. К ней вели такие же короткие и толстые деревянные бруски, по которым я, как по ступеням, забралась наверх. Ветки хорошо маскировали укрытие, но отсюда открывался хороший вид на солончак, водопой и на слияние двух рек. Можно было просидеть тут долго, привалившись к толстому стволу. Настил оказался удобным и широким.