– Включите музыку!
Она развернулась и, стуча каблуками, вышла из зала.
Диджей врубил музыку, и она долбанула по ушам с того места, на котором остановилась:
– …и целуй меня везде, я ведь взрослая уже!
Выпускники переглядывались, растерянно улыбались. Некоторые группки уже чокались полными рюмками. Свет снова погас, поплыли разноцветные блики. Я выбралась из столовки, пронеслась по коридору мимо директрисы: она стояла у окна и говорила по телефону. На крыльце двое охранников решали, что делать с сумасшедшей теткой, а Верина мать покорно ждала. Ни один не хотел уходить в разгар праздника.
– Оставьте ее в покое, я доведу, – сказала им я.
Тетя Оля порылась в кармане и достала скомканный носовой платочек. Она теребила его, но слезы не вытирала. Они капали на неровные бетонные ступени черными пятнами – казалось, Ольга Николаевна плачет черными слезами.
На крыльцо выскочил Круглов. Мы взяли мать Веры под руки и повели домой.
– Сашка, туристы едут. На пару дней отвезем за сопку, на водохранилище. Говорит, сохатого хочет взять. Каков фраер, а? – сказал отец.
– Валера! – тихо одернула его мать.
Они появились в конце августа, перед школой. Как выяснилось, договорились с отцом, что будут раньше, но помешали пожары.
– У меня школа, – напомнила я, хотя отец всегда помнил про первое сентября.
Он сам покупал цветы и, пока я не начала стесняться его грубой речи и блатных ухваток, ходил со мной и матерью на линейку.
– До первого-то обернемся, – заверил он.
Заняться было нечем, поэтому в ожидании гостей я перестирала всю одежду «для леса», свою и отцовскую, зашила дырки и разошедшиеся швы.
Туристы, приехавшие из Петербурга, поселились в единственной городской гостинице – «Таежной». Еще советская, умывальники в номерах, душ и туалет – общие, по одному в каждом конце длинного коридора. Пять этажей, второй сдан в аренду: каморка фотографа, кабинет косметолога, магазин белья из бамбука, магазин меда, салон ортопедических стелек, страховые компании, потребительский кооператив, в который все боялись нести деньги…
– Забавная у вас гостиница, – сказал, улыбаясь, Игорь Петрович, когда мы встретились, чтобы познакомиться.
Мы сидели за пластиковым столом на пластиковых стульях, под зонтами от солнца с рекламой «Пиво Студеное», и пили это самое студеное пиво. Вернее, пили Игорь Петрович и отец, а я смотрела на них и на пьяную в хлам парочку, танцевавшую у единственной колонки. Оттуда надрывался шансон в ритме танго, и они воображали, что танцуют именно его. Девушка откидывалась назад на руку мужчины, и ее большая грудь без лифчика почти вываливалась из выреза футболки. Он поднимал и снова откидывал девушку назад, придерживая за голую ногу.