В то время часто приходилось слышать в городах и селах, что приходили нищие и говорили, что «скоро настанет время, прольется кровь и будут делить землю». Кто на пространстве земли русской сеет в народе такие мысли, родит такие слухи? Ужели влияние партии и ее деятелей так сильно? […]
Осенью 1877 г. поселился я учителем в одной приволжской деревеньке у Спасовцев[90]. Роль учителя была следующая: нужно было учить детей по славянской азбуке читать, потом пройти псалтырь так, чтобы мальчик мог по нем молиться и, кроме того, на учить писать по-граждански. Роль немудрая, но тяжелая. Для школы и жизни мне была отведена построенная на задах деревни землянка, вырытая в откосе и смотревшая окнами в овраг, поросший кустами и занесенный уже снегом. Изо дня в день потянулась утомительная школьная работа часов от 9 или l0 утра и до 4–5 вечера с полуторачасовым промежутком для обеда. Мне удалось приложить звуковую систему, и занятия шли очень успешно. Родители, привыкшие к учению отставных солдат, были удивлены быстроте приобретения азбучных знаний и разнесли хорошую славу обо мне по округу. Наряду с этим я сближался и с братией согласия Спасовцев. С самого начала они заметили во мне интерес к религиозным вопросам и обычаи, обличающие во мне человека, принадлежащего к какому-нибудь согласию. Сразу и ближе других я сошелся с их наставником, человеком очень симпатичным, духовно развитым гораздо более, чем его окружающие. Я своими мыслями тоже его очень заинтересовал, и мы все свободное время проводили вместе, читая духовные книги и рассуждая о самых разнообразных вопросах, исходя постоянно из общих положений pacколa. Он пользовался большим влиянием в местности – и отправлял должность попа для разбросанных по ней Спасовых братств. Он был вернейшим выразителем направления и настроения согласия. С его взглядами познакомился я очень близко, но имел беседы и со многими другими. Мировоззрение их таково: мир объят духом антихриста. Воплощение его чувственно есть царь. Служители и средства его – чиновники и государственная система. Этим он побеждает души человеков, полные житейских желаний и потому не могущие бороться. Побежденных он заставляет молиться себе как главному со времени Петра Первого начальнику церкви, служить ему и приносить жертвы, из них воинская повинность – жертва кровию, самая тяжкая. Но «животолюбия ради» Спасовцы бороться с ними открыто не могут и передают себя благости Христа Спаса и его невидимому руководству. Так как благодать истреблена, а хиротония[91] пресеклась, то и таинство совершаемо быть не может, кроме крещения, доступного совершению простыми мирянами. Система антихриста делается все более и более строгой и тесной: она все сильнее обхватывает железными жилами душу и тело человека. Но антихрист дает теперь, согласно пророчеству, «малое время тишины». Для людей, желающих высшего крещения, есть крещение кровию своею, т. е. мученичество. Много интересного и своеобразного представляет этот мир. Целые уезды и губернии связываются наставниками, странниками и съездами, устраиваемыми для решения разных религиозных вопросов. Попавши в него, чувствуешь себя в другом государстве: сплоченном, имеющем свой закон веры и общежития, свои обычаи и понятия. Для него существуют строгие границы, и то, что за нею, – враждебно ему. Совершенно понятно, почему староверы так охотно приставали к Пугачеву. Они и ранее его вели борьбу с государством и теперь продолжают ее. В духовном отношении мир раскола стоит гораздо выше нашего крестьянства. Среди него легко поднимать вопросы нравственного характера, и почва для них будет самая благодатная. Я чувствовал, что здесь можно много будет сделать, но нужно было для успеха привлечь к этому делу больше действующих. Являлись в голове планы создать народно-революционную религию, основанием которой служили бы главные народные требования и общие старонародные верования. Такое сочетание, оживленное крупным созидающим талантом, дало бы этому учению силу и увлекательность, не знающую препятствий, и мир опять узрел бы искупление через веру.