Убожество, а не оружие. Ржавый, с зазубринами, рукоять маленькая, не удобно. Но пока сойдет.
Вернулся к крысе, черт знает, где у нее сердце. Воткнул меч прямо в пасть этой мрази, она затихла почти сразу, выдернул, отер меч об его же шкуру.
Как же воняет.
Крыса обосралась на прощание. Я раньше слышал, что при смерти мышцы расслабляются, и поэтому покойники часто обсираются. Теперь вижу. Но лучше бы не видел.
А еще, дед не обосрался, крутой мужик.
Я развернулся к пушистым пидорам, которые как раз в этот момент пришли в себя и попытались убежать, но Кронрар махнул корявкой и их прижало к полу.
— Вы или человек! — это говорила Иллиарина. Блин, пусть будет Иркой.
Боевой азарт нарастал. Зрелище того, как трое гопников пытаются сбежать, добавило в мой настрой немного безумия. И садизма.
Вот сейчас и выясню, где у них сердца.
Я Кровожадно облизнулся беззубым ртом. Почувствовал на губах запекшуюся кровь и привкус меди, а затем засмеялся и пошел к крысам, поигрывая пародией на меч.
Но крысы тоже пришли в себя. Они поняли, что сбежать не получится. А загнанная в угол даже обычная крыса — это опасный противник. А эти с оружием. Они сорвались вместе в мою сторону с какими — то гортанными криками. Но я уже поднимал щит с трупа деда.
Спасибо, отец. И прости.
Я сразу сообразил, что торопиться тут — смерти подобно. Ушел в глухую оборону, как до этого показывал дед, оставляя отрытыми только глаза и ноги. Затем начал методично работать щитом, принимая на него удары и огрызаясь мечом. Улучшил момент и саданул по лапе крысу, которая оборзела больше других, и подошла слишком близко.
Надеялся, что отрублю лапу, но меч дерьмо и в лучшем случае там перелом. Но перелом тоже хорошо. А еще поганое лезвие порвало шкуру твари, и она начала дергаться и верещать, сбив своей тушкой одного из друзей. В тот же момент, я бросил щит на пол и двумя прыжками оказался напротив третьей крысы, которая тоже зачем — то смотрела в сторону своих друзей — пидоров — людоедов.
Зря.
Меч насквозь пробил брюхо твари. Попытался вытянуть его — не вышло.
Ссаные зазубрины.
Бросил эту затею, забрал из лапы копье и развернулся к оставшимся врагам в количестве полторы штуки. А врагов оказался ровно один. И без оружия.
Оказывается, истерика товарища его тоже взбесила и он, не мудрствуя, воткнул свой меч в брюхо истеричке. Но ума у него все же немногим больше крысы. Поэтому, когда я развернулся он, упираясь одной ногой в тело друга, со всех сил дергал меч на себя. Пытался вызволить бедное оружие, разворачивая кишки товарища до состояния фарша.