Точно такие же мысли посещали меня и относительно Дениса. Каждое мгновение с ним для меня было украденным, а потому желанным и упоительным вдвойне. Я решила пользоваться мотоциклом Карен, чтобы навещать его, когда он находился в Мбагати. Постепенно дрожание мотоцикла подо мной, подскакивание на ямах и камнях в клубах красной пыли — все это неразрывно соединилось в моем сознании с ощущением его близости. И то и другое было очень опасно, и то и другое требовало смелости и являлось своего рода прегрешением. Карен просто лопнула бы от злости, если бы узнала, что в ее отсутствие я появляюсь в Мбагати и провожу время в объятиях ее возлюбленного. Но я старалась не думать об этом, не думать о ней вообще. Если бы я задумывалась, мне пришлось бы отказаться от Дениса, а это было намного хуже.
До возвращения Карен оставалось не так уж и долго. Когда Денис завел со мной разговор о разведывательной поездке, которую он собирался предпринять в районе Меру, и предложил мне присоединиться к нему, я сразу поняла, он намекает на то, что это наш последний шанс побыть вместе.
— Ты можешь добраться туда верхом и присоединиться ко мне, — сказал он. Мы немедленно составили план. Предполагалось, что я могу верхом на Пегасе доехать до Солио, старой фермы Беркли, а оттуда мы поедем на машине Дениса. Когда мы вернемся, каждый двинется своим путем.
Мы договорились встретиться в феврале. За это время он собирался отправиться на сафари с богатым клиентом из Австралии, а я должна была готовить Рэка для гонки в Сент-Леджере, самое важное соревнование в Кении. Рэк числился фаворитом, и я считала необходимым сделать так, чтобы он показал все, на что способен, и даже больше.
В тот день, когда я должна была выехать на встречу с Денисом, небо потемнело, начался сильный дождь, который, похоже, не собирался останавливаться. Рута заглянул в конюшню. Серые струи дождя плотной стеной колыхались за его спиной.
— Надо бы остаться, госпожа?
Он знал о моих планах, у нас никогда не было секретов друг от друга.
— Нет. Я не могу, — ответила я. — Иначе я опоздаю. Я знаю, что ты не одобряешь моей связи с Денисом. — Я взглянула на него. Он пожал плечами, а затем произнес хорошо известную масайскую пословицу:
— Кто поймет небо или женщину?
— Я люблю его, Рута, — сказала я, хотя не вполне была готова признаться в этом самой себе.
Его чернильно-черные зрачки расширились, я чувствовала его взгляд за серой пеленой измороси.
— Какое имеет значение, одобряю я или нет, — сказал он. — Ты все равно к нему поедешь.
— Ты прав. Я поеду, — подтвердила я.