Пыльный тракт, идущий с холма, был виден издалека. В дни процветания по обеим его сторонам радовали глаз изумрудной зеленью пшеница и маис — поля террасами спускались вниз до самого горизонта. Бывало, проходишь между свежими побегами маиса высотой до пояса, и нога увязает во влажной почве по щиколотку. В эту весну листья скрутились и потрескались. Мельница продолжала работать, перемалывая ежедневную норму сырья, чтобы выполнить контракт. Наполненные зерном вагонетки по-прежнему потоком уходили с нашей станции Кампи-я-Мото в сторону Найроби, только, увы, богаче от этого мы не становились. Мой отец брал займы, казалось, на заманчивых условиях, а потом снова вынужден был занимать. Рупий катился вниз, точно подстреленная куропатка с ветки. Сколько он стоил в реальности, никто не знал. Кредиторы постоянно меняли цифры, так что долги нашей фермы то увеличивались, то уменьшались ежедневно — как на качелях. Однако лошадей надо было кормить. Им следовало давать овес, отруби, вареный ячмень — тут не обойдешься пучком люцерны. Отец скрупулезно выбирал лошадей для нашей конюшни и с любовью заботился о них. Он также тщательно относился к разведению — едва ли не каждая особь вела родословную от величественных арабских «принцев» и фиксировалась в племенной книге. Все лошади были великолепны. Отец вкладывал душу в свою дело. Он не мог позволить кому бы то ни было разрушить его.
Когда мы с Пегасом выехали на широкий тракт, то остановились, чтобы сориентироваться. А затем я ослабила поводья, дав ему волю. Он рванулся вперед — точно сжатая пружина распрямилась. Отталкиваясь сильными ногами и вытягиваясь струной, он буквально летел над землей.
С самого первого вздоха Пегас был мой — я приняла его жеребенком, когда он родился. Мне было четырнадцать, и я как раз приехала домой на весенние каникулы. Я была счастлива, что оказалась рядом с Кокеткой, когда пришло время родов. После страшного происшествия с Аполло и нашествия муравьев сиафу Кокетка каждый год приносила жеребенка, и ничего ужасного больше не происходило. Однако память о той ночи не покидала меня, и я даже ночевала в ее загоне перед тем, как малыш должен был родиться. Едва жеребенок появился, я сама вскрыла прозрачную оболочку, окутывавшую его, и осторожно вытащила малыша на приготовленную из соломы постельку, взяв за чудесные маленькие копытца.
От счастья, что все обошлось благополучно, меня бил озноб. Я очень волновалась, так как мне впервые пришлось самостоятельно выполнять обязанности акушерки, но все прошло гладко. Отец поступил мудро — он полностью доверился мне и не беспокоил нас до самого рассвета. Он появился, когда солнце уже встало. Увидев меня с Пегасом на руках, прелестный мягкий комок с тонкими сложенными ножками, отец одобрительно кивнул головой.